С другой стороны, желание Соколова, чтобы в боевых группах были только добровольцы, исполнить оказалось непросто — народ не хотел добровольно отправляться в Россию, нужен был нажим, нужно было соблазнять людей деньгами, какой-нибудь собственностью на чужбине, благами, ещё чем-то. Соколову было понятно: люди устали. И он устал, так устал, что плакать хотелось, но этого делать было нельзя, этого только большевики в России и ждали.
Сведя губы в одну жёсткую прямую линию, Соколов застывал в нехорошей думе, взгляд у него тоже делался застывшим, и что он видел в этом невольном онемении, не знал никто.
Прежде чем группа Тамаева ушла в Россию, туда отправился Герман — в помощь Шведову и Таганцеву… Больше, конечно, в помощь Шведову — тот сейчас вообще должен быть взмылен от работы, ему, как военному организатору надо фиксировать все мелочи, чтобы потом в нужный момент выложить их перед боевиками, те в свою очередь достанут из-за пазухи стволы и произведут окончательный расчёт с должниками. А ещё нужно составлять идеологические планы и реализовывать их… И так далее.
Хотя у Шведова и было воинское звание на две ступеньки выше, чем у Германа, Герман считался фигурой более крупной — его принимали эмигранты и в Финляндии, и в Норвегии, и во Франции, все снимали шляпы, а перед Шведовым нет, Шведов таких высот ещё не достиг, этот факт Соколов тоже учитывал…
Герман никогда не выходил на улицу невооружённым, маузером научился владеть, как поэт Александр Пушкин пером — пулями мог на стенке писать стихи, вгоняя их туда, как гвозди, если же отправлялся на задание, то брал с собою два маузера.
Однажды в тёмной небольшой рощице под фортом Инно он устроил сеанс показательной стрельбы. Взял большой кованый гвоздь — специально купил его в магазине строительных материалов, показал присутствующим.
— Господа, предлагаю пари. Если я с пяти выстрелов загоню его в дерево по шляпку, вы выставляете мне ящик шампанского, если не загоню — ящик шампанского выставляю я… Ну как?
Большинство присутствующих, зная способности Германа, держать пари отказались, но двое мичманов с миноносок — бывшие лейтенанты, пониженные в чине и переведённые с эскадренных миноносцев на корабли третьего ранга, решили попытать счастья и ударили с Германом по рукам, — не ведали, судя по всему, что это за человек.
Герман равнодушно провёл пальцем по кромке усов, подбил их снизу.
— Больше никто не желает присоединиться к господам мичманам? Пра-шу!
Желающих пополнить ряды людей, заведомо проигрывающих, среди приглашённых на представление не оказалось.