Он кивнул сержанту-мордовороту, и тот отвесил Дамиану такой удар, что у него откинулась голова и острая как нож боль пронзила виски.
— Извините… полковник Бьюик, — сказал Дамиан, выплевывая кровь, — и все же я ничего не скажу, пока не увижусь с Филдхёрстом.
— А почему с ним? Разве это так важно, что нужно сообщать непременно ему, а не мне?
— Филдхёрст — человек чести. Ему можно доверять. Я должен быть уверен, что моя жена благополучно вернется домой при любых обстоятельствах.
— У генерала есть дела и поважнее. Тебе не остается ничего другого, как признаться. Назови имя своего сообщника и расскажи, что было в тех бумагах. А я позабочусь о возвращении твоей жены.
Дамиан отрицательно покачал головой. Сержант опять ударил его. Переведя дух, Дамиан криво усмехнулся.
— Ты все равно ничего не добьешься, — насмешливо сказал он Бьюику, лезшему из кожи вон, чтобы унизить его. — А возвращением моей жены тебе так или иначе придется скоро заняться. Как только о случившемся узнает ее брат, можешь быть уверен, он всех поставит на ноги.
Бьюик побелел от ярости и дал очередной знак сержанту с квадратной челюстью и накачанными мышцами. Дамиан снова почувствовал, как у него взорвалась голова от боли. Он подумал об Александре. Представил ее замечательное лицо и мысленно помолился о ее спасении. Последнее, что проплыло в его сознании, это ее глаза, полные слез. Он окончательно отключился, когда могучие кулаки сержанта взялись снова молотить его истерзанное тело.
— Между прочим, мерзавец прав.
Эти слова принадлежали лейтенанту Ричарду Осборну, худосочному, жесткому человеку. Лейтенант был помощником Бьюика и его ближайшим другом. Разговор происходил в одной из адъютантских казарм Фолкстона, опрятной комнате с белыми стенами и небольшим количеством мебели. Бьюик прохаживался возле камина и прикидывал, что делать дальше.
— Как только в Лондоне узнают, что женщина попала в плен, — сказал Осборн, — с нас головы снимут.
Снимут. Как пить дать. Слова лейтенанта врезались Бьюику в мозг. Буйный норов полковника в отставке Гаррика мог нагнать страх даже на самого стойкого человека. Так что Бьюик понимал, что Осборн близок к истине.
— Черт побери, как мне не хочется отпускать этого сукина сына.
Бьюик подошел к буфету и налил им обоим бренди. Он протянул Осборну стакан и сделал глоток из своего. Заметив кусочек нитки, прилипшей к его алой тунике, он отцепил его и отбросил в сторону.
Лейтенант отпил бренди.
— Я вас прекрасно понимаю, — сказал он, — но тут уж ничего не поделаешь.
Бьюик знал, что его помощник прав, но ему не хотелось сдавать позиции.