— Не беспокойся, — еще тяжело дыша, сказал ему Владимир.
Кот недоверчиво поднял уши и отвернулся с чрезвычайной брезгливостью. Ирэн не шевелилась. Ее дыхание было спокойным и ровным. Кажется, она и в самом деле заснула.
В темной прихожей Черменский сдернул с вешалки пальто, вышел из квартиры, как можно плотнее прикрыв дверь, спустился по лестнице во двор, не замечая, что сзади за ним неслышно, след в след идет Северьян. Улица встретила ледяным ветром и пригоршнями снега в лицо, но Владимир не обратил на это никакого внимания. На душе было отвратительно, и более того — он знал, что Ирэн права. Права во всем, от первого до последнего своего слова.
* * *
Через неделю на Москву свалилась оттепель, и с крыш закапало, как весной. Тротуары покрылись слякотью, повсюду стояла вода, под подошвами чавкал кисель из талого снега и грязи, и Марфа, в сумерках вернувшаяся из Столешникова переулка домой, долго топала в сенях насквозь промокшими валенками и бурчала:
— Никакого вовсе порядку в городе не стало… О чем только в управе думают, то мороз, то теплынь… зима это у них называется! А все почему?! Потому что взяли моду в Христа не веровать! Доиграются, анчихристы, господь-бог наш им скоро посреди зимы жару устроит за ихнее неуважение!
В доме было темно и, казалось, пусто. Марфа величественно прошествовала на кухню, шуганула со стола пристроившуюся за свернутой газетой мышь, заглянула под крышку чугуна со щами, потрогала самовар, неодобрительно нахмурилась и крикнула в сторону коридора:
— Федор Пантелеевич! Обедать, что ль, не изволили? Ведь все горячее в печи вам оставила! Федор Пантелеевич! Почивать, что ль, легли?!
Ответа не было. Дом молчал.
— Тьфу ты, каторга, на Конную смылся, поди… — в сердцах выругалась Марфа и пошла ставить самовар. Тот уже начал пыхтеть и булькать, плюясь через неплотно притиснутую крышку кипятком, когда из глубины темных комнат послышались тяжелые шаги. Марфа обернулась.
— Так вы в дому? Пошто не отзывались?
Мартемьянов стоял на пороге кухни, занимая своей огромной фигурой весь дверной проем. На смуглой физиономии уже начали подживать ссадины и синяки, полученные неделю назад, курчавые волосы были, как всегда, встрепаны.
— Водки-то не принесла? — мирно и без особой надежды спросил Федор, но Марфа тут же вскинулась:
— Не принесла, и не собиралась! И вас за ней не выпущу, хоть убейте!!!
— Ну, спрошу я тебя! — грозно проговорил он.
— Оченно мне ваш спрос нужен! Вот встану поперек дверей с ухватом, и попробуйте отодвиньте!
— И отодвину!
— Отодвиньте, отодвиньте! — милостиво разрешила Марфа. — Я-то без бою не сдамся, все едино вам после этого уж не до водки станет!