— Пожа-а-а-а-а-ар!!!
Тишина — и взрыв испуганных голосов, топот ног, дамские крики, суета… В поднявшемся гвалте и толчее Катерина пробилась к дверям, с силой отпихнула кого-то, выскочила в прихожую, затем — на двор. И ничуть не удивилась, почувствовав на запястье сильную горячую руку и услышав спокойный, деловитый, ничуть не испуганный голос:
— Тикаем, малышка, коняшник у забора.
Не спеша, с достоинством они спустились с крыльца, прошествовали мимо лакея, пересекли дорожку, вышли на улицу, Грек помог Катерине подняться в пролетку, сел сам, и извозчик ударил по лошадям.
— Оторвались!.. — восторженно вырвалось у девушки, когда экипаж покинул «чистую» часть города и загремел колесами по темным улицам «нижней» Одессы, спускающимся к морю. Грек молча достал папиросу, закурил, и, увидев в короткой вспышке спички его лицо, Катерина с удивлением поняла, что вор ничуть не взволнован.
— Остановь, Яшка, — приказал он извозчику, и тот послушно сдержал лошадь у едва заметной в темноте вывески старого ресторана «Суламита». Грек спустился, подал руку Катерине. Они вошли в ресторан. Почтительно поклонившийся Греку швейцар принял у них пальто и проводил до дверей зала.
— Шмуля, как обычно, и сгинь, — отрывисто распорядился вор, и мальчишку-официанта как ветром сдуло.
Катерина, помолчав, озадаченно спросила:
— Я что-то неправильно сделала, Грек?
— Деточка, неправильно было ВСЁ, — помолчав, задумчиво ответил Грек. — Все, начиная с галстука этого штымпа. Зачем ты его сработала?
— Но… Ты же сам сказал — мы на работе…
— Это я на работе. — Темные блестящие глаза Грека были непроницаемы, и Катерина, как ни вглядывалась в них, не могла определить, сердится ли вор, смеется или издевается над ней.
— Работал я, — медленно, раздельно повторил Грек. — А ты должна была только смотреть.
— Но я подумала… Я хотела попробовать…
— А я разве говорил, что можно? Деточка, это был такой риск, что я от страха за тебя совсем утратил соображение! И хряк с портсигаром тому доказательство! Да бог ты мой, у меня лет десять такого позора не было!
— Но… Я же смогла… — Катерина невольно прыснула, впомнив, с какими безумными лицами все носились по дому после ее вопля. — Разве я не сделала все как надо?
— Деточка, тебе надо было уходить, — вздохнув, произнес Грек.
— И бросить тебя?! — не поверила она.
— Разумеется, моя милая. Как ты думаешь, у меня это первый такой случай?
— Сам же сказал — десять лет… — фыркнула Катерина.
— Ну-у, может, не десять, а шесть… Или три, — Грек не выдержал, усмехнулся, блеснув зубами. — Катька, вот клянусь своей оставшейся свободой, этот боров через минуту бы понял, что сам всё уронил, и начал бы извиняться. Здесь главное — просто держать лицо до последнего. Коли не можешь — займись в жизни другим делом. И, кстати, если бы ты погорела на этой дурацкой булавке — я смылся бы в ту же минуту. Да-да, девочка, и не делай мне больших глазок. Такое наше ремесло. Валет в свое время тебя из рук выпустить не сумел — и где он сейчас?..