– Понял тебя, повелитель, – странно, в беззвучном голосе мага не прозвучало и следа удивления. –Место я уже засёк... Один миг... возьму сумку...
Гудение. Сухой треск, бьющий из земли фонтан синих искр. Старый маг, облачённый в одноцветный оранжевый плащ, шагнул прямо из синепламенного облака. От резкого движения плащ распахнулся – стал виден роскошный ночной халат со следами женских притираний и болтающийся на толстой серебряной цепи орденский медальон – молот, наковальня и намертво соединивший их воедино меч.
– Та-ак... – Гахлан позволил себе лишь один молниеносный взгляд на оборотня. – Работа для Сежес... не сомневаюсь, вот-вот пожалует наша красавица...
И шагнул мимо, к раненому.
Как бы сильно ни ненавидел Император магов, искусство их вызывало невольное восхищение. Опустившись на колени, Гахлан одним решительным движением обнажил рану. Миг – и прямо на разрез полилась какая-то вонючая дрянь из бутылочки тёмного стекла. Кер-Тинор дёрнулся и замычал.
– Раз стонет, значит, выживет, – невозмутимо заметил маг. – Так, а кишочки-то у нас порваны, порваны, значит, у нас кишочки-то, а это, братец ты мой, очень нехорошо, придется сшивать-то их, кишочки, значит...
Бормоча таким образом, он один за другим выливал на рану содержимое различных пузырьков; и только Император знал, что стоит за этими стремительными движениями.
«Каплей эликсира больше, каплей меньше – смерть».
Каждое движение Гахлана было выверено до немыслимой, недоступной простому смертному точности. Каждая капля снадобья сопровождалась заклятьем, помогавшим зелью попасть по назначению. Наперстный камень Императора заметно потеплел; от него передавалась ощутимая дрожь. Волшба творилась нешуточная.
Император хмуро следил за искусными руками чародея.«Почему, почему, почему такие знания и такое искусство остаются лежать под спудом? Как можно спокойно развлекаться с красотками своей академии, если в окрестных деревнях каждый день и каждую ночь умирают дети?.. Неважно, что их родители не слишком-то опечалятся – детей всегда можно и новых нарожать – тем малышам, что хрипят и задыхаются, что мечутся в жару и напрасно зовут маму, от этого не легче. А Гахлану – ничего, резвится в своё удовольствие, и откуда только силы у старика берутся?..
Ты всё-же проиграла, Сежес, – зло подумал Император. –Ты так хотела закалить меня, сделать нечувствительным к страданию... частично тебе это удалось, не спорю. Но вот видеть, как гибнут дети... я не могу. Прошлое вернулось. Те две малышки-Дану... и мальчик того же племени... и старшая девчонка... они всегда со мной. Наверное, так случается с каждым, кто убивает. Даже в ослеплении или под страхом.