— А у вас здесь в самом деле много рыбы?
— Я послал его в паб. Ему сказали, что во время войны всю рыбу распугали; здесь и цеппелины, и самолеты на аэродроме, и береговая охрана, которая минировала устье.
— По-моему, Фарнэм только выгадает, если не станет отгораживаться от остальной страны. Конечно, кое-что переменится, но перемены неизбежны.
— Вот как раз перемен-то нам и не нужно, — придушенным голосом ответил хозяин «Стрекозы». — Как мы будем жить, если Фарнэм заполонят чужаки и не останется ни одного места, которое мы сможем назвать своим? В войну мы такого навидались, что за всю жизнь не забудем. Все совали нос в нашу жизнь, принимали нас за дураков, которые не отличают черного от белого, обманывали везде, где только могли, и смеялись над нами за нашими спинами. Уж я-то на них насмотрелся! Считали себя выше нас. Шумные, нахальные — и ни за что не соглашались с отказом, если чего-то хотели. — Он все больше распалялся. — Четыре года, что они тут пробыли, мы не знали покоя. Если бы не война, мы бы выгнали их в первые же полгода. Не только я один уходил на войну и гадал, будет ли моя жена по-прежнему моей, когда я вернусь, и не сгорит ли гостиница дотла после одной из их шумных попоек. Да, береговая охрана и летчики устроили нам настоящий ад! — Он повернулся и вышел из столовой, оставив Ратлиджа за столом.
Он встал и тоже вышел, но хозяина нигде не оказалось. Пройдя через приемную, он вышел к машине.
Фарнэм был не единственной деревней, которую разрушила и опустошила война. Но люди, несколько сот лет жившие более-менее обособленно, восприняли ее как суровую реальность, от которой не спасешься. А для некоторых вернуться в прошлое было уже невозможно.
Как Фарнэм ни упирался, его судьба была предрешена. Скоро сюда приедут другие Фредерики Маршалы, и в конце концов деревням на реках вроде Блэкуотера, Крауча и Хокинга придется подчиниться. Благодаря автомобилям они очутились так близко к Лондону, что долго им в изоляции не протянуть.
Ратлидж спустился к воде и стал смотреть на море. День был погожий и уже теплее обычного. Вдали дымил пароход; густой серый дым расплывался в линию над чайкой, почти невидимой отсюда.
У него за спиной вдруг послышался знакомый голос. Обернувшись, Ратлидж увидел Санди Барбера. Он не слышал, как хозяин «Гребной шлюпки» спустился к кромке воды. Шелест волн перекрыл звук его шагов.
— Что приводит вас в нашу добрую деревню снова и снова? — спросил Барбер.
— Похороны Неда Уиллета, — ответил Ратлидж, стараясь, чтобы голос его звучал беззаботно. — Когда они состоятся?