Он попросил разрешения позвонить по единственному в больнице телефону и набрал номер инспектора Робинсона в Колчестере.
Тот собрался идти ужинать.
Ратлидж сказал:
— Ваш убийца лежит на террасе за домом в усадьбе «Берег». — И объяснил, как добраться до нужного места. — Извините. Мне пришлось убить его. Он взял заложницу.
На том конце линии последовала пауза. Потом Робинсон вскричал:
— Говорите, он умер? Черт побери, Ратлидж, я хотел, чтобы его судили!
Ратлидж повесил трубку, потирая больной локоть.
Выходя из больницы, он думал, стоит ли сказать Синтии Фаррадей правду о Джастине Фаулере.
Потом он решил, что не его дело открывать ей глаза. Фаулер сейчас где-то на севере Англии; он начал новую жизнь и успокоился. Ему ничто не угрожает. Лучше, если пока все так и останется.
«Ты должен ему сказать», — напомнил Хэмиш.
Это можно сделать — отправить неподписанное письмо на адрес табачной лавки в Честере.
Когда он завел мотор и сел за руль, сидевшая на переднем сиденье Синтия Фаррадей отвернулась. Услышав, как часы на колокольне пробили час, Ратлидж сообразил, что вернется в Фарнэм лишь после полуночи. После разговора с Абигейл Барбер он еще надеялся заехать в «Берег». Если повезет, он застанет там инспектора Робинсона…
Когда за окнами замелькали знакомые лондонские окраины, Синтия Фаррадей сказала:
— Я должна кое в чем признаться.
— Выкладывайте. Я слушаю.
— В самом начале, когда я приняла вас за адвоката семьи Рассел, вы мне очень понравились. Я нарочно сказала вам, что хочу купить «Берег», чтобы у меня был предлог снова увидеть вас. Потом вы стали следить за мной, и я почувствовала себя польщенной. Решила, что тоже понравилась вам. А вы, оказывается, расследовали убийство и втянули во все меня.
— Вас втянули во все гораздо раньше, чем на сцене появился я, — заметил Ратлидж.
— Вы знали, что он приставил нож к моему горлу, когда схватил меня? Увидев его на пороге, я улыбнулась — подумала, что он присматривает за «Берегом». Узнал, что случилось с Уайатом, и хочет меня утешить. Он сказал, что поранил руку и зашел в дом, надеясь найти какую-нибудь повязку. Я и сама увидела у него на руке кровоподтеки. А когда я отвернулась, чтобы оторвать полосу материи, он вдруг схватил меня, и я почувствовала, как к моей коже прикоснулся холодный металл. Я не знала, чего он хочет, и очень испугалась… А потом он признался, что перерезал горло тете Элизабет. Я понятия не имела, что вы его в чем-то подозреваете, но потом он достал дробовик… Подумать только, приходской священник! Я много лет знала его, доверяла ему — а он сказал, что убьет меня после вас. Я думала, что Уайат любит меня. А он ворвался ко мне в дом, наорал на меня и даже влепил пощечину. По-моему, это вы во всем виноваты… За прошедшие несколько часов я научилась вас ненавидеть.