— И больше вы не получали от него вестей?
— Насколько мне известно, нет. Но ведь он мог писать кому-то из прислуги.
— Нельзя ли мне побеседовать с вашими слугами? И заодно взглянуть на оставленные Уиллетом вещи?
— Сегодня?
— К сожалению… Дело срочное, — сказал Ратлидж.
— Что ж, сейчас выясню, сможет ли Томпсон вам помочь.
Лоутон позвонил в звонок у камина и как бы между прочим осведомился у гостя:
— Вы воевали?
Вопрос был обычным, хотя до 1914 года его не задавали. Тогда положение и деньги сразу говорили, кто ты и что. Война, не без иронии подумал Ратлидж, — великий уравнитель.
— Да, сэр. Я командовал шотландскими пехотинцами на Сомме. И в других местах.
— Вот как, в самом деле! Грязное дело… — Лоутон дотронулся до своего пустого рукава. — Осколком мне оторвало кисть, а потом, уже в госпитале, отняли руку до плеча. На том моя война и закончилась. Правда, меня еще год продержали в военном министерстве. Мы подменили более молодых, которые еще могли воевать. — Лоутон тяжело вздохнул. — И знаете, они все погибли. Все до единого! Иногда я чувствую себя виноватым… Ага, вот и Томпсон. Инспектор Ратлидж расследует преступление, которое случилось в Лондоне. Вы не могли бы вскрыть коробки, которые оставил Уиллет? По-моему, с тех самых пор, как он уехал, к ним никто не прикасался.
Дворецкий оказался человеком пожилым, с седеющими волосами.
— Да, сэр, коробки до сих пор стоят, где стояли. Мы решили, что будет неправильно выбрасывать их. Мы надеялись, что молодой Уиллет когда-нибудь явится за ними. Конечно, война закончилась уже больше двух лет назад. И все же выбрасывать их рука не поднялась.
— Вы совершенно правильно поступили, Томпсон. Так вы поможете инспектору? Кроме того, он хотел бы побеседовать с теми, кто помнит молодого Уиллета.
— Да, сэр. Прошу вас, инспектор, следуйте за мной!
Ратлидж поблагодарил Лоутона и собрался уже последовать за Томпсоном, когда хозяин дома остановил его:
— Послушайте, вы ведь не считаете, что Уиллет замешан в преступлении — каким бы оно ни было?
Ратлидж не мог сказать правду; не хотелось заранее предупреждать Томпсона и других слуг.
Ратлидж прибег к помощи обычной полицейской формулировки:
— На данной стадии расследования я не уполномочен говорить больше. Могу пока сказать лишь одно: маловероятно, что Бенджамина Уиллета арестуют.
Лоутон принял его слова за чистую монету и искренне обрадовался:
— Хорошо. Хорошо! Неприятно было бы знать, что он наделал глупостей. Что ж, тогда всего хорошего. Желаю вам удачи!
Томпсон закрыл дверь и повел Ратлиджа вниз. Пройдя мимо кухни, они очутились в людской.