Именно в этот момент на резном столике зазвонил телефон. Может, человек на другом конце провода ответит на тот жгучий вопрос, который я без устали задаю себе – что же мне теперь делать? Я уже тянулся за трубкой, как вдруг открылась дверь спальни и оттуда выбежала Ева. Она казалась абсолютно трезвой и совершенно успокоившейся.
– Нет, не берите трубку! Если это Герман, я не хочу, чтобы… – Она буквально сорвала трубку с рычага и крикнула: – Алло!
Очевидно, никто не ответил.
– Алло! Алло! Алло! – настойчиво кричала хозяйка дома, как будто звала на помощь.
В конце концов она повесила трубку и неподвижно застыла перед телефонным аппаратом, руки у нее безвольно повисли, волосы закрывали лицо. Платье все измялось, на ногах не было туфель. Она напоминала легкомысленную девицу после бурно проведенной ночи. Представляю, что могло бы прийти в голову любому человеку, появись он здесь в этот момент и обнаружив ее в таком виде в компании некоего, явно не вписывающегося в шикарную обстановку, мужчины. Даже в голову Лизы, несмотря на все ее доверие ко мне.
– Ошиблись номером? – спросил я.
– Не знаю… нет… – Она покачала головой. – Не думаю. Я слышала в трубке дыхание, но человек молчал. Все-таки что-то происходит… Что-то должно случиться…
От ее слов и у меня поползли мурашки по телу, но я постарался ободрить напуганную женщину:
– Если это действительно звонили вам, то, безусловно, перезвонят. Сегодня много звонков, линия перегружена. Может, это ваша мама звонила, чтобы поздравить?
Ева не отреагировала. Так мы и сидели друг против друга, будто загипнотизированные телефонным аппаратом. Этот изящный инструмент связи казался в ту минуту чудовищем, попавшим сюда с другой планеты, подлым и жестоким, прикинувшимся мертвым, но на самом деле в любой подходящий момент готовым броситься на нас. Не знаю, сколько прошло времени, а мы так и сидели, не шевелясь. Первой прервала молчание Ева:
– Вот видите, никто не перезванивает.
– Значит, это все-таки была ошибка.
– Нет! Понимаете, в трубке было… дыхание… Если кто-то ошибся номером, он бы заговорил.
Она была права. Я тоже не мог подавить волнения.
– Который час? – спросила Ева.
– Восемь, – отозвался я.
– Восемь! А Герман не подает никаких признаков жизни!
Я вздрогнул, услышав от нее это выражение. Пора наконец набраться решимости и покончить со взятым на себя обязательством.
– Давайте поговорим, Ева, – очень серьезно начал я.
Она нахмурилась. Из-за моей внезапной серьезности? Или, может быть, протрезвев, посчитала меня слишком фамильярным? От ее взгляда затравленного, загнанного зверька мне стало невыразимо скверно. Через мгновение ее жизнь полностью изменится. До сегодняшнего дня она знала лишь огорчения, а теперь из-за меня ей придется учиться переносить горе. Я взял ее за руку и почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Ну, что за размазня! Никогда не знал, что я настолько чувствительный. Может, все дело в том, что есть люди, которым не к лицу горе. Ева, казалось мне, была именно из той породы – созданных для счастья. Она никак не отреагировала на мое прикосновение.