– Видите ли… – начал я, но она меня перебила:
– Вы промокли и… Боже мой! Что это у вас – кровь?
Я машинально провел рукой по лицу, обнаружив под носом бугорок с засохшей коркой.
– Я забыл закрыть свою машину. Когда вернулся, чтобы сделать это, поскользнулся и упал…
Ложь была неловкой, очевидной, но Ева, погруженная в невеселые мысли, никак не отреагировала на мои слова. Сейчас и речи быть не могло о том, чтобы рассказать ей о смерти мужа. Этой женщине явно угрожала опасность, и прежде всего надо постараться защитить ее. Возможно, сообщение от лица Германа было послано с одной-единственной целью: заставить ее остаться дома. А звонили для того, чтобы убедиться, что она действительно никуда не ушла.
Ева устало потерла глаза.
– Не понимаю, почему Германа до сих пор нет. Если он не ранен, что за причина так задерживаться! Наверное, нам следует обзвонить все больницы, чтобы найти его?
– Их слишком много, – невесело ответил я. – И потом сегодня вообще трудно до кого-либо дозвониться.
– Тогда нужно объехать все больницы! Если вы не согласитесь, я вызову такси. Я должна знать, что с ним и где он.
Желая очередной раз оттянуть момент, когда все же придется сказать ей правду, я горячо и, как мне казалось, убедительно заговорил:
– Если бы с ним случилось что-то серьезное, он прислал бы вам адрес больницы. Он же хотел, чтобы вы ждали его дома. Ну, представьте: вы уедете, а он в это время возвратится домой. Вы опять поссоритесь.
Мне было тошно от собственной бесстыдной лжи, но страх признаться во всем, перспектива невообразимой истерики, которая, несомненно, последует вслед за признанием, оказались сильнее. Я сам себя опутал паутиной беспросветного вранья и уже отчаялся выбраться из нее. Мои слова, однако, отрезвили и немного успокоили ее.
– Да, вы правы, – согласилась она.
– Ева, наверно, можно позвонить кому-нибудь из ваших родных, чтобы они побыли с вами.
– Нет! – Она резко вскинула голову. – Никаких родственников! То есть они, конечно, имеются, но у нас… прерваны дипломатические отношения, – закончила она с усмешкой.
Милое семейство. Я разозлился: своих родственников она, судя по всему, не жалует, а родных мужа терпеть не может. Ну, почему бы мне не послать эту женщину к черту? Повернуться, захлопнуть дверь и никогда больше даже не проезжать мимо ее дома! Однако возникшая в мозгу картинка, как я читаю в газете сообщение о жертве насилия или даже убийства в элитном квартале и узнаю на фотографии Еву, остудила мой гнев.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я.
– Отвратительно, – отозвалась она и скривилась. – Голова плывет. Очень тревожусь за Германа… Вдруг он все-таки получил травму?.. Может, ему сделали рентген и обнаружили перелом?.. Простите, но мне нужно выпить…