Отца Александра не страшили угрозы анонимов, н он не внимал просьбам близких быть осторожным. Поступал так именно потому, что был служителем Христа. Его пастырская деятельность была невероятно насыщенной. Кто в состоянии подсчитать всех тех, кого крестил, кому был духовным отцом? А духовником он был исключительным. Его советы были точны и помогали каждому человеку в решении его проблем. Часто «опережал» вопросы своих духовных детей и давал ответы, как всегда, самые верные.
Что поражало: всех помнил по имени. Надо здесь представить себе толпу верующих, давку, и эти две–три минуты на встречу, чтобы понять, сколько уходило физических и психических усилий. Всегда с улыбкой, без следов усталости. Всегда готов прийти на каждый зов и ответить на каждую просьбу.
Священство было центром его личности и его жизни. Все подчинял священству.
Отец Александр был священником Русской Церкви. И никогда бы из России не уехал. Он был крупным учёным и человеком большого сердца, светочем Церкви, а в последние годы, когда положение в России изменилось, его заметило и государство. То самое государство, которое семьдесят лет назад объявило войну Богу, во имя идеи общества без Бога уничтожило тысячи церквей, костёлов, мечетей и синагог. Во имя этой идеи закрывало церкви, семинарии, духовные академии и благотворительные институты.
После семидесяти лет осталась пустыня. Эту пустыню надо было удобрять и орошать. Отец Александр в этой пустыне совершал работу титана, прерванную в то воскресное утро, на пути в церковь, к служению Литургии. Отец Александр был в пути, как христианин, который всегда в пути…
Когда в Париж дошла весть о кончине на Соловках о. Павла Флоренского, его друг, о. Сергий Булгаков (они вместе изображены на картине Нестерова «Философы») писал: «Он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. Отец Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он, и судьба его есть слава и величие России, хотя вместе с тем и величайшее её преступление».
Не важно даже, кто был убийцей отца Александра, — был ли это антисемит, или враг православия, или враг быстрой новой христианизации России. Важно, что погиб священник, который до конца разделил судьбу своего Учителя — «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15, 20).
Этому преступлению даже не постарались придать видимость несчастного случая или бандитского нападения. Человек с топором во мраке подмосковного утра очень слабо знал христианство. Забыл, что на крови мученика произрастают семена веры Христовой. Забыл также, что тысячи убийств во времена террора не достигли своей цели. Суть дела не в том, чтобы Россия, как и Польша, имела своего ксёндза Попелушко. В России тысячи таких, как ксёндз Попелушко. Несмотря на все происходящие ужасы, именно в России, как нигде в мире, звучат слова Христа: «Бодрствуйте, Я победил мир» (Ин. 16, 33).