И было утро...

Когда путник идёт по дороге и до намеченной цели ему осталось совсем немного, но день близится к концу — вот уже и сумерки спускаются на землю, — неужели он будет оглядываться по сторонам, неужели взор свой будет обращать на пройденный путь? Тем самым рискует он растерять время, и тогда не достигнуть ему желанного рубежа. А ведь впереди холодная тёмная ночь, и кто знает, хватит ли ему сил дотянуть до утра… Вперёд, только вперёд! — Всем существом своим, всеми мыслями странник уже там, в чертогах обетования, и какой же радостью наполняется его душа, когда рубеж достигнут.

Жизнь человека подобна пути этого странника, иначе и быть не может. — И если полна она одного страха и ожидания опасности — а это состояние души всегда субъективно, — то бессмысленна эта жизнь. И каким, действительно, страшным оказывается этот путь, который ничем не кончается.

Жизнь христианина — это всегда восхождение в гору. Гору, которая кажется подчас неприступной— так она высока. Поэтому столь опасно смотреть назад — вниз. Можно сорваться, и все восхождение окажется напрасным. Всем зрением своим христианин обращён к вершине горы, на которой — Крест, обагрённый Кровью, Крест — орудие страданий Того, Кто пришёл в этот мир снять с него печать греха, зла и смерти. И потому Крест — символ победы над смертью, победы для жизни вечной.

Отец Александр при жизни меньше всего оглядывался назад. Для него будто бы не существовало прошлого. Однако весь он был укоренён в христианской традиции прошлого: его духовная связь и со святоотеческим богословием, и с русской философской и богословской мыслью, и с оптинским старчеством, со святым Иоанном Кронштадтским даже — которым была исцелена его прабабушка. Будучи православным священником, он был открыт наследию всего христианства, был терпим к разным путям в поисках Истины Христовой. Правильнее говорить, что для отца Александра не существовало прошедшего — оно ему уже не принадлежало, и всей жизнью своей он был обращён к вершине горы, увенчанной Крестом…

Поэтому так трудно о нём писать в формах прошедшего времени — так пишут некрологи или воспоминания. Лет десять тому назад, когда он только начинал работу над своим «Словарём по библиологии», я дерзнул предложить ему написать статью о нём как о библеисте. Помню он как‑то загадочно улыбнулся и сказал: «Ну, это уж потом..» И вот, это «потом» уже наступило.

Меньше всего хотелось, чтобы это издание было просто сборником воспоминаний. Вся жизнь отца Александра была проповедью слова Божьего, свидетельством Живого Бога, Иисуса Христа. Пусть же эта книга будет венком свидетельств о свидетеле Истины.