Устроившись в Глинкове, мы вчетвером направились к батюшке. Пройти три километра с маленькими детьми в жаркий день было нелегко. Когда мы добрались до Загорска, батюшка сказал: «Начинается паломничество к преподобному Сергию».
— Вы будете жить здесь, как отроки в пещи огненной, — сказал батюшка.
И действительно, подле батюшки нельзя было чувствовать себя иначе. Кругом была паника, население металось: эвакуировали детей, угоняли скот, увозили машины. Вражеские самолёты проносились иногда так близко, что можно было различить на них свастику; по ночам над Москвой пылало зарево от зажигательных бомб. Но JÏ. и дети чувствовали себя в безопасности. Когда я бывала в Москве, a Л. уходила в бесконечные очереди за хлебом, дети оставались одни. Простодушные соседи говорили детям: «Вашу маму и тётю убьют, и вам придётся пойти в детский дом». — «Мы не пойдём в детски: дом, шептал Алик Павлику, — мы пойдём к дедушке».
Родственники, знакомые и сослуживцы не понимали наше го «легкомыслия» и возмущались: «Почему не увезли детей в глубокий тыл? Какое право имеете вы рисковать жизнью детей?» говорили они. Но мы знали: их сохранит преподобный Сергий. «Сюда неприятель не придёт, даже если он будет совсем близко, даже если ему удастся захватить Москву», — говорил батюшка.
Историк Ключевский писал, что в дни всенародных бедствий воздвигается Сергий. И через ряд веков он вновь стоял на страже своего отечества. Все подмосковные города были захвачены неприятелем, кроме Сергиева–Посада — Загорска.
Батюшка говорил, что война эта не случайно началась в день всех русских святых и значение её в истории России будет очень велико. На вопрос «кто победит?», который задавали ему все, он отвечал: «Победит Матерь Божия». Многие спрашивали о том, как молиться об исходе войны. Батюшка отвечал: «Молитесь: да будет воля Твоя!»…
Фашисты казались мне носителями тёмной силы. Однажды я сказала батюшке: «Мне кажется, ни один христианин не может быть фашистом». — «Ни один христианин такого креста не примет», — сказал батюшка и начертал в воздухе знак свастики.
Институт наш спешно эвакуировался. Тяжкое впечатление производило паническое бегство людей, которые, ещё не испытав ничего, действительно «погибали от страха грядущих бедствий», внезапно переоценив все, разрушая материальные и культурные ценности, которые создавали своим же трудом, забыв, казалось, в тот момент даже о родине и её будущем. Никто не понимал, почему я не уезжаю.
Через несколько дней после эвакуации Института я поступи ла работать в библиотеку завода «Красный богатырь». Раз в неделю мне надо было дежурить в библиотеке ночью, и после ночного дежурства я уезжала на два дня в Загорск.