– Да. Подбивал.
– Не слышу! – рыкнул Саныч, – говори громче!
Лера судорожно вздохнул полной грудью и почти выкрикнул.
– Подбивал.
– Тааак, – удовлетворенно улыбнулся коротышка и опустил пухлую ладошку на Лерино плечо, – молодец. Не соврал. Поэтому от карцера ты освобождаешься. Пойдешь сейчас к Пелагее Петровне, ты ее знаешь, она тебе белье выдавала, возьмешь у нее ведро, тряпку и вымоешь все лестницы в здании интерната. Ну, а ты, Левашев, – воспитатель медленно развернул свое грузное тело, – ты отправишься на двое суток в карцер. Надеюсь, это тебя кое-чему научит.
Больше четырех часов Лера драил интернатовские лестницы. Самоподготовку, которой занялись в классной комнате ребята его отряда, он пропустил. И главное, он пропустил ужин. Три раза в течение работы его навещал Саныч. Ворчал по поводу низкого качества уборки и две самые длинные лестницы заставил вымыть заново. В свой последний визит Саныч долго и тяжело вздыхал, оглядывая только что вымытую Лерой лестницу, сокрушенно качал головой и, неожиданно, дружески похлопав Леру по плечу, почти ласково произнес:
– Ладно. Заканчивай. Спать пора.
Он проводил Леру в большую, темную комнату, где в три ряда стояли металлические кровати с панцирной сеткой. Возле каждой кровати размещалась тумбочка. Ничего, кроме кроватей и тумбочек в комнате не было. Даже шкафов. На кроватях лежали мальчики и, что очень поразило Леру, все на правом боку. Саныч подвел Леру к свободной кровати в среднем ряду и прошептал ему в самое ухо:
– Верхнюю одежду положишь в тумбочку. Ботинки поставишь под кровать. Спать на правом боку.
Он подтолкнул мальчика к кровати, а сам направился к выходу. Лера быстро разделся и юркнул под тонкое байковое одеяло. Тут, вытянувшись во весь рост, он вдруг остро почувствовал, как устал за прошедший день. Болели мышцы рук и ног, ныла натруженная спина, пекло натертую ладонь. Но все эти боли были ничто в сравнении с чувством голода, которое последние два часа мучило мальчика и с каждой минутой становилось все острее и нестерпимее. Сколько себя помнил Лера, каждый вечер перед сном мама давала ему стакан молока с шоколадной конфетой. Лерин желудок привык к этому ритуалу, и сейчас он настойчиво требовал его исполнения. Лера тяжело вздохнул. Молоко с конфетой вызвали другие, более тягостные воспоминания. Лера вспомнил их большую квартиру в центре Ленинграда, свою детскую комнату, полную игрушек, мягкую кровать с пуховым одеялом и конечно маму. Вспомнил мамины ласковые руки, нежные объятия и поцелуи. Горький комок сдавил горло мальчика. Он резко перевернулся на живот и уткнул лицо в подушку, чтобы никто из соседей не слышал рыданий, неожиданно вырвавшихся из его груди. В течение следующих нескольких минут его тело сотрясалось под одеялом. Но лишь раз легкий всхлип вырвался из-под подушки. Никто из ребят Лериного отряда его не услышал. Тем временем, плач отнял у мальчика последние силы. и вскоре рыдания стали стихать, веки смежаться, а сознание погружаться в глубокий, исцеляющий сон.