Он вскочил на ноги и кинулся в сени, на ходу крикнув Валерию:
– Я сейчас. Я мигом. Соберу все необходимое и поедем.
Через четверть часа Валерий с Ефимом шли знакомой Лере тропинкой в сторону заброшенного скита. Впереди вышагивал Ефим, неся в руке большой кожаный саквояж, за ним, ведя под узцы кобылу, следовал Валерий. Достигнув скита, они запрягли лошадь, сели в сани, и Валерий дернул поводья.
Вечерело. На лес быстро спускались сумерки. Валерий с тревогой всматривался в темноту, боясь в любую минуту сбиться с пути.
– Не волнуйся, – успокоил его Ефим, – я эту дорогу знаю, как свои пять пальцев. Дай-ка мне вожжи.
Лера охотно поменялся местами с пожилым человеком.
– Как-будто мысли мои прочел, – подумал он о Ефиме, – странный человек. Живет один в лесу. Людей лечит. Хотя раньше в тюрьмы их сажал, да расстреливал. Интересно, как он вообще здесь оказался. Ведь он говорил, что работал в Москве, в наркомате…
– Ты, наверное, хочешь знать как я в глушь эту забрался?
Лера вздрогнул и с опаской посмотрел на лесника.
– Могу рассказать. Хотя до этого никому не рассказывал. Ты – случай особенный. Тянет меня к тебе. Как преступника на место преступления. Хочется душу открыть, в жилетку поплакаться.
Он повернулся к Лере всем телом.
– Ну, что? Рассказывать?
– Расскажите, – кивнул головой Лера и приготовился слушать.
* * *
Случилось это в августе 1936 года. Я тогда работал начальником отдела в наркомате внутренних дел. За год до этого умерла моя жена. Детей у нас не было, и я жил один в двухкомнатной квартире. Обычно с работы домой я возвращался поздно, после девяти, а иногда и заполночь. Но в тот день я пришел домой в районе четырех часов. На душе было скверно. Накануне арестовали Йосю Лифшица, одного из ведущих сотрудников наркомфина, моего старого приятеля. Зайдя в дом, я прошел в зал, сел за письменный стол и обхватил голову руками.
– Что происходит? – задал я себе в сотый раз мучивший меня вопрос, – почему мы сдаем свои позиции? Почему позволяем снимать с руководящих постов и казнить наших лучших товарищей? Сейчас среди высших руководителей осталось всего два еврея: Каганович и Мехлис. К тому же Лазарь ведет себя в последнее время довольно странно. Своих чурается, помогать отказывается. Синагоги закрывает.
Неужели, все было напрасно? Подпольная работа при царском режиме, тюрьмы, ссылки? Неужели были напрасными революция, гражданская война? Неужели этот рябой грузин, известный своим антисемитизмом, подомнет под себя всю власть в стране? Да, пожалуй, к этому все идет. Политбюро и ЦК партии мы ему уже уступили. Наркомат обороны просрали. Один НКВД держится, да и там положение шаткое.