Еще через четыре года успехи в исследованиях позволили ему стать самым молодым директором института. Збигнев возглавил Институт по вопросам коммунизма. Все это время его мысль билась над осознанием главных противоречий эпохи, осмыслением роли США в мире.
Постепенно Збигнев стал осознавать, что он превратился в одного из немногих людей на Западе, способных системно выстроить картину новейшей истории. Американская политика, исходящая из довольно смутных представлений о собственных целях на международной арене, была путаной и непоследовательной. Коммунизм казался американским руководителям страшным и непредсказуемым хищником, бороться с которым следовало только силой или, по крайней мере, угрозой силы. Происходила чудовищная подмена понятий. Свободный и быстро развивающийся американский мир не противопоставлял скованному насилием, обюрокраченному коммунизму никакой эффективной идеологии. Складывалось впечатление, что большевизм является более прогрессивной и исторически оправданной формацией. А все потому, что у коммунистов была теория, и они умело ею пользовались, а США, в силу того, что в теории не нуждались, оказались безоружными. В результате цунами большевизма захлестывало все новые и новые континенты, а американские президенты не знали ему никакого противодействия, кроме бомбардировщиков и солдат, бездарно гибнущих вдали от родины.
Поэтому Збигнев решил взять на себя создание идейных основ американского видения мира. Правда, еще в 1948 году была издана Директива администрации, предписывающая американскому государству работать над тем, чтобы повергнуть СССР в прах. Но она осталась только руководством для кучки спецслужб. А он, Збигнев Жабиньский, взял на себя куда большую роль – сформировать новое сознание американской нации.
Резидентура ЦРУ в Нью-Йорке. Снова из приемника льется голос саксофона, источающий призыв истомленной плоти и тайну соблазна.
Рассматривая постельные фотографии Голубина и Гарсии, Зден заметил, что девушка, кажется, схватила крепкий кайф.
– Непонятно, кто на кого из них будет работать. Похоже, она под впечатлением, – сказал он Клайву.
– Можешь не опасаться, приятель. Эта девка видела и не таких героев. Какие наши дальнейшие действия?
Сценарий вербовки предполагал грубый прессинг, поэтому Полански и Коэн ввалились в комнату к русскому без стука. Они прошли к столу, не снимая шляп, и сели, развернув стулья к Голубину, который лежал на кровати с журналом в руках. Тот не спеша приподнялся на локте, любезно улыбнулся и на хорошем английском, но с заметным акцентом, спокойно произнес: