Покончив с делами, она отправилась на пляж, чтобы немного отдохнуть и быстрее скоротать время в ожидании прекраснейшего из мужчин. Она еще никогда не ждала приближения вечера с таким нетерпением.
Вернувшись с пляжа, Шеннон переоделась в вечерний наряд и стала игриво вертеться перед большим зеркалом.
Скромное белое платье, плотно облегающее ее загорелое тело, создавало впечатление соблазнительной невинности. Шеннон было очень приятно ощущать прикосновение мягкой материи к голому телу. Длинные черные волосы девушки рассыпались по плечам, а глаза сияли от удовлетворения, которое она испытывала, глядя на себя в зеркало.
Услышав звонок в дверь, Шеннон пошла открывать. Идя по квартире, она на секунду остановилась, глубоко вдохнула и бросила последний оценивающий взгляд на все вокруг. То, что она увидела, ей понравилось.
Шеннон открыла дверь, в притворном испуге отпрянув, как будто пытаясь увернуться от удара.
— Ага! Я вижу, сегодня вы решили открыть дверь несколько медленнее, чем обычно! — пошутила она.
— Да уж, имея дело с вами, я понял, что осторожность — это самое первое дело, — улыбаясь, ответил Блейк и протянул Шеннон корзину цветов и коробку шоколадных конфет. — Это тебе.
Шеннон улыбнулась:
— Спасибо. Однако я вижу, что вы самый предусмотрительный из покупателей! Как это мило с вашей стороны!
Она милостиво приняла подарки и впустила его в квартиру.
— Я сейчас приду. Только схожу за вазой и фужерами для вина. Располагайся.
Блейк прошел в столовую, где стоял накрытый к ужину стол.
Шеннон вернулась из кухни, неся поднос. Она протянула Блейку открывалку:
— Не будете ли так добры?
Он с удовольствием занялся делом, пока Шеннон, перебирая свои любимые диски, решала, какую музыку поставить. Блейк с громким хлопком открыл бутылку с вином.
— Да вы просто мастер на все руки! — воскликнула Шеннон и подставила свой бокал. Сделав маленький глоток, с видом ценителя добавила: — Люблю хорошее немецкое вино!
— Я тоже! — Блейк сел в кресло рядом.
Они поговорили о радиостанции, о планах Блейка сделать ее одной из лучших, о суматошной неделе, которая наконец-то кончилась, и о волнении Шеннон по поводу приближающейся прямой трансляции.
Затем обменялись мнениями о масштабах радиовещательной сети и стали вспоминать, где им довелось поработать. Оказалось, что у них немало общих знакомых. И чем больше они говорили, тем больше прислушивались к звучанию голоса друг друга, и что самое важное — они ощущали, что между ними растет, буквально заполняя все вокруг, волна нежности. Каждый из них решил не торопить события, и теперь они наслаждались той непринужденностью, с которой вели разговор, а еще тем, что во время беседы они открывали друг в друге все новое и новое, чего раньше не замечали.