Я сдираю с себя замызганную куртку, накидываю на Анюту – прямо поверх рюкзака. Я глажу Аньку по замурзанным волосам: хитрая резьба обручального кольца застревает в выбившихся прядках. Другой рукой, относительно свободной, я нажимаю кнопки мобильника. По пути мне попадаются непрочитанные смс-ки: от Ленки, от Фоньки и из магазина необычных подарков. Ленка обещает новости, Фоня просит перезвонить, а магазин предлагает моему вниманию широкий ассортимент изящных сюрпризов по приятной цене. Или приятных по изящной?
– Скоро поедем, Ань. Скоро… Погоди немножко еще…
Анька о чем-то неслышно просит.
– Что? Ты хочешь пить?
– Петь. Женька, ты мне можешь спеть? Колыбельную?
– Наверное, – притормаживаю я. Честно говоря, такой просьбы я никак не ожидала. У меня и репертуар не сильно детский, и пою я редко.
Она неуклюже дергается, забираясь на скамейку с ногами. Я оглядываюсь по сторонам: не начнет ли к нам снова кто-нибудь приставать? Из местных мирских, помнящих меня по случайно сделанному добру.
Несмотря на теплынь апрельского вечера, парковая аллейка, на которой мы сейчас сидим, практически пуста. Я же Аньку сразу постаралась утащить подальше от домов. Инстинкт сработал: когда ведьме плохо, она старается уйти, чтобы глупостей случайно не натворить. Вот мы среди чахлых березок и отсиживаемся. В молчании и тишине – от нас тоской сильно пахнет, мирские такое понимают, стараются лишний раз не соваться.
«Темчик нам надо срчно домой, Анька заблевает. Можешь прямо сейчас подъехать на мой второй участок», – я отбиваю просьбу-приказ левой рукой, с опечатками и пропущенными запятыми. На вопросительный знак у меня вообще сил не хватило. На то, чтобы отправить эту депешу, – тем более: телефон трясется от встречного сообщения. «Женя, у вас все в порядке? Чем помочь?» Я мотаю головой и на всякий случай проверяю имя отправителя. Это странно: я тысячи раз делала мелкие чудеса знакомым и незнакомым мирским, но до сих пор не могу поверить, что кому-то придет в голову обо мне позаботиться.
«Буду через сорок минут».
«Я тебе дороги расчищу». Вообще-то нам такое по должности не положено, но у меня ребенку плохо!
– Мне пуговица врезалась, больно… – откликается Анька. Она садится, хлопая при этом глазами – будто и вправду спала, а ее сейчас разбудили. Бедный маленький зверь. Верхняя пуговица школьной блузки застегнута намертво, воротник плотно вцепился в шею. Я перебираю пальцами, пробую выпихнуть пуговку из петли.
– Крепко как сидит. Я ее сейчас оторву на фиг…
– Не оторвешь, – возражает мне Аня. – Она же приколдованная, не отрывается.