Весной 1436 г. французская армия подошла к Парижу. 13 апреля в городе вспыхнуло вооруженное восстание. Парижане изгнали англичан и их приспешников; столица была освобождена. Сбылись слова Жанны, сказанные на суде: «Не пройдет и семи лет, как англичане потеряют свой самый ценный залог во Франции».
Среди тех, кто бежал из Парижа, был Пьер Кошон. Что ж, ему это было не в диковину: когда-то он бежал из Реймса, потом из Бове. Руанским архиепископом он так и не стал и вынужден был довольствоваться тощим епископством Лизье в Нормандии. Там он и умер в 1442 г. Его покровитель, кровавый регент Бедфорд, умер еще раньше, в 1435 г., за неделю до подписания Аррасского договора, в том самом Буврейском замке, где провела свои проследние месяцы Жанна.
Окончательное изгнание англичан из Франции оказалось нелегким делом. Измученная страна не могла вести непрерывную войну, так как не имела средств для того, чтобы содержать большую постоянную армию. Отсюда тактика «малой войны»: осады отдельных городов, медленное продвижение, частые перемирия и затишья. Лишь в конце 1440-х годов, после того как были упорядочены государственные финансы и произведена военная реформа. французская армия, очистив от врага территорию Иль-де-Франса, вступила в пределы Нормандии.
Там ее ждали партизаны. Провинция была объята пламенем народной войны, описания которой вызывают в памяти современного читателя рассказы о боевых действиях героев Сопротивления. Вот свидетельство нормандского прелата Тома Базена, автора «Истории Карла VII». Он был преемником Кошона по епископству Лизье и таким же прислужником оккупантов.
«Эти люди, способные на все, которых обычно называли „разбойниками“, творили чудеса в Нормандии и в других занятых англичанами областях и землях... Они постоянно нападали на англичан, убивая их без всякой жалости всякий раз, когда представлялся случай. Те их непрерывно разыскивали, обшаривая леса, которые окружали и прочесывали отряды солдат с собаками. Был опубликован указ, обещавший тем, кто убьет разбойников или выдаст их правосудию, награду из королевской казны, и это вдохновляло английских солдат на уничтожение сего опасного отродья. Однако, как у гидры, этого вида змеи, о которой говорят поэты, на месте одной отрубленной головы тотчас же вырастали три других. Говорили, что за один только год трибуналы Нормандии приговорили к смерти и повесили более десяти тысяч этих разбойников и тех, кто давал им убежище. Цифру эту легко проверить, обратившись к государственным счетам, поскольку, как мы уже говорили, выплачивалась премия за каждую голову разбойника, переданного правосудию или убитого при облаве. Но несмотря на все старания, провинция была очищена от этой чумы не раньше, как пришел конец английскому господству и [Нормандия] была возвращена своим природным хозяевам - французам. . . Остатки этих бандитов влились в регулярную армию и получали там жалование; другие же вернулись к себе домой и вновь взялись за обработку земли или за ремесло, если его знали, работая отныне, чтобы прокормить себя самих, жен и детей».