— Куда пошли?
— К Милевичам.
— Быстренько, Сеня!..
Мы выскочили на волю. Без шума собрали бойцов, послали отрезать путь заготовщикам лозы.
Я ждал.
Появление незнакомых людей возле базы — чрезвычайное происшествие! Существует твердое правило: если база обнаружена посторонними — надо немедленно покидать ее. Но покинуть обжитую базу в разгар зимы, искать новое место, лишиться налаженных связей с местными жителями и, главное, прервать на время работу — немыслимое дело!
Тогда остается только один выход — расстрелять захваченных соглядатаев.
Или — или...
Партизаны привели взятых вблизи базы людей — четырех пожилых мужчин и шустрого, лет шестнадцати, пар-
[147]
нишку. Мужчины глядели испуганно. Парнишка озирался с любопытством.
— Вот, товарищ капитан! — доложил Перевышко, протягивая мне отобранные при обыске неизвестных советские паспорта.
Я полистал паспорта, оглядел задержанных.
— Товарищ начальник! — набрался смелости один из них. — За что нас? Мы лозу режем... Ничего такого, значит...
Ничего такого! А шли в лес с паспортами! Кто же берет в лес паспорта? Зачем они мужикам, собравшимся в лес за лозой?
— Кто такие? Откуда? — спросил я.
Мужики назвали свою деревню — Домановичи. Она находилась на северной границе леса, в котором была наша база.
— Если сомневаетесь — спросите о нас... Вот у свата дочь за партизанским командиром! Он командует ротой у товарища Коржа Василия Захаровича. Как перед богом, товарищ начальник! Мы лозу брали!
— Дочь, говоришь? А парень чей?
— Его парень! Свата то есть. Брат, значит, Надюхин... Лоза-то по хозяйству нужна. Лапти опять же...
— Ты, дядя, погоди насчет лаптей. Не о лаптях речь... Как вы здесь оказались?
— Да ведь... лес!.. Шли, значит, ну и это... А тут — вон оно! С ружьями, значит... Мы ж только лозу берем, ничего боле!
— Так. Ну а теперь говори правду. Кто вас сюда послал?
Мужики оторопело глядели мне в рот. Кажется, они начали что-то понимать.
Первым опомнился сват.
— Граждане... Да вы... Господи!.. Сынок, Адам! Сынок!.. Вы что задумали-то?! Крест-то на вас есть?!
Его напарник зачем-то снял шапку:
— Как перед иконой...
Голос у него перехватило.
Паренек, которого отец назвал Адамом, растерянно улыбался.
— Дяденька, — сказал он, — да у нас у самих партизаны... Верно! Отпусти нас, дяденька! Чего ты, в сам деле?
[148]
Сеня Скрипник хмыкнул, не удержавшись. Да и другие партизаны еле сдерживали улыбку.
Но парень мог и не знать о том, что старших послали выведать расположение базы.
— Отведите их, — приказал я партизанам. — Пусть обождут.
Мужиков и парня отвели в сторону.