По улице действительно проходила одна из наших связных, на соседнем крыльце чистил сапоги другой партизанский связной, а к колодцу шла с ведрами мимо дома Борусевичей их соседка, тоже наша.
— Ничего я не знаю... — завел было Борусевич.
— Иди, — процедил сквозь зубы партизан. — Живо!
И Борусевич подчинился.
Партизаны с час продержали Борусевича на огороде, болтая о всяких пустяках, но делая вид, будто беседуют о чем-то очень важном: шептали ему на ухо всякую чушь, когда показывался кто из деревенских, хлопали парня дружески по плечу.
Со стороны могло показаться: встретились старые друзья, о чем-то секретничают, уговариваются.
А потом партизаны, не таясь, пошли к лесу.
Борусевич метнулся в избу.
— Перед приездом — извести, как обычно! — гаркнули разведчики на всю деревню.
Дня три спустя на станции к Борусевичу подошла наша связная.
— Поговорить прислали, — напрямик заявила она.
Борусевич побледнел, покраснел, заторопился, повел женщину в помещение.
— Приходите ко мне домой! — умолял он. — Только не здесь... Дома!
Наши люди навестили его дома.
[174]
— Зачем вы так делаете?! — возмущался Борусевич. — Теперь все в деревне подумают, что я заодно с партизанами. Моих родных перепугали! Они уже на меня косятся!
— Родные — что! — заметили разведчики. — Вот немцы коситься не стали бы!
— Что я вам сделал? — заныл Борусевич.
— Вот именно, ты ничего путного до сих пор не сделал, — резко осадили его. — Трясешься за собственную шкуру. Забыл, что советский хлеб ел, на советские деньги учился?
— Теперь меня партизаном считают!..
— Верно. Так уж лучше впрямь помогай партизанам. А то пропадешь, парень, ни за грош.
Борусевич молчал, держался за голову.
— Ну? Согласен?
— Чего вы от меня хотите?!
— А ничего особенного. Сведений по станции. Куда идет какой состав, откуда прибыл, что везет...
— Расстреляют!
— Умным будешь — и не догадаются, что ты с партизанами связан. Научим, как поступать, — комар носа не подточит.
— Уж вы научите!
— Не бойся, научим!.. Так как?
— А! — махнул рукой Борусевич. — Все одно... Говорите!.. Только не выдавайте меня и никогда не подходите ко мне на улице. Не надо!
— Не подойдем, не подойдем!..
Сначала Борусевич пытался увильнуть от своевременной и полной информации. Тогда ему намекнули, что на войне не шутят. Он внял голосу рассудка. Вскоре его информация стала очень точной. А впоследствии, убедившись, что немцы и впрямь ни о чем не догадываются, Борусевич даже вошел во вкус.
Начиная с лета сорок третьего года мы перестали перепроверять данные Борусевича. Не сомневались: он доложит, как надо.