Я накрыл кружку ладонью:
— Пил только ради встречи, товарищ командир.
Линьков протянул флягу в сторону своих ординарцев, фляга исчезла.
Закусили.
Благоухал горячий настой малины.
— Как в Москве? — спросил Линьков. — Что нового? На фронтах как?
Несколько пар взволнованных, жадных глаз смотрели на меня.
Помнится, я говорил о чистоте московских улиц, о строгом порядке в столице, о том, что фашистские бомбежки не причинили городу почти никакого вреда, что все находится на своих местах — и Кремль, и Мавзолей, и Большой театр, и Колонный зал Дома Союзов...
Мой рассказ о милиционере, потребовавшем вымыть машину при въезде в Москву, вызвал веселое оживление.
Почти не дыша, слушали о подтянутых к фронту новых дивизиях, вооруженных по последнему слову техники, о дивизионах «катюш», сжигающих немецкую пехоту, как прошлогоднюю траву, о перебазированных на восток танковых и самолетостроительных заводах, уже наладивших выпуск продукции.
— Партизан тоже будут снабжать получше, — сказал я. — Обеспечат и взрывчаткой и рациями. Мне приказали передать это. И просили сказать, что на партизан надеются. Крепко надеются. Ибо есть план парализовать вражеские железные дороги.
Линьков быстро оглядел своих людей, и видно было — он доволен.
— Мы не подведем! — сказал кто-то. — Вот только взрывчатки подкидывали бы!
Говорили еще часа два.
Потом Линьков встал:
— Капитану надо отдохнуть, товарищи.
Все сразу поднялись с мест.
— Спокойной ночи!
— Спите хорошо на новом месте, товарищ капитан!
Вскоре мы с Линьковым остались одни.
— Ну ложись, капитан, — сказал Линьков. — Перин не запасли, но уж как-нибудь.
[30]
Я поднялся с чурбака:
— Прежде — разрешите доложить о задании, товарищ командир.
— Докладывай.
— Нас не услышат?
— Нет. Часовой стоит в десяти шагах.
— Хорошо.
И я доложил Линькову о задаче, поставленной мне Центром. Сказал, что мы должны улучшить разведку в районе действия отряда, особенно в крупных городах и на самых важных объектах фашистов.
— Я послан сюда вашим заместителем по разведке, товарищ командир, но некоторые указания мне будет давать Центр.
— Понятно, — уронил Линьков.
— Есть просьба, товарищ командир.
— Слушаю.
— Об активизации разведки на первых порах не должен знать никто, кроме вас и отобранных нами людей.
— Понимаю, однако...
Я выжидающе смотрел на Линькова.
Он с силой потер бритую голову:
— Ладно. Обо всем остальном — завтра. А сейчас — спать, капитан.
Сел на нары и стал стягивать сапоги.
* * *
Спал я крепко и долго.
Открыл глаза — в оконце землянки льется солнечный свет, из распахнутой двери веет дневным теплом. Линьков сидит у стола, читает газету. Тишина...