Не было и шести утра, я не выспался от того, что ночью Люся колобродила вместе с проснувшимся Гришкой.
Умывшись в своей ванной, я вышел на кухню. Стол опять был заставлен грязной посудой – немытые Гришкины бутылочки, чашка с недопитым Люсей чаем, разорванная обёртка от недоеденной плитки шоколада, кастрюлька, в которой она варила какую‑то кашку.
Я всё перемыл, убрал.
Из раскрытого окна чудесно пахло морской свежестью, цветами. Эти запахи смешивались с ароматом кофе.
«Пока не приедет нянька, придётся исполнять её роль, роль домработницы. Хоть этим оправдаю своё существование здесь. Хорошо, что они поздно встают. Смогу наплаваться по утрам…» – думал я, торопливо допивая кофе.
Когда я поднялся, чтобы вымыть чашку, в поле зрения попала стоящая на стуле зелёная сумка Константиноса. Молния на ней была расстёгнута.
Сумка оказалась враспор полна плитками шоколада с орехами, фирменными пакетиками с орехами подсоленными, засахаренными, прозрачными коробками английских и французских конфет, разных сортов фигурного печенья. На самом дне покоились две длинных четырёхугольных коробки с литровыми бутылками шотландского виски «Уайт энд Маккей».
Одну из бутылок я отнёс в свою комнату. Трогательно было, что Константинос вспомнил, как я однажды девять лет назад похвалил этот крепкий напиток, который впервые у него же и попробовал.
Шоколад и другие сладости оставил на растерзание Люсе. Тем более, боялся, как бы опять не разболелись зубы.
Из стоящей в передней высокой глиняной амфоры торчали зонтики и свёрнутые в трубку пляжные циновки. Я взял одну, с полотенцем через плечо вышел за дверь и оказался в сквозной тени садика. Слева, обвитая вокруг чешуйчатого ствола пальмы лиана бугенвиллея низвергала водопад малиново–красных цветков. Справа высился куст гибискуса. Пчёлы, собирающие утренний взяток, деловито кружили над его роскошными белыми цветами.
Выйдя через калитку, я оглянулся. Терраса была пуста. Лишь Гришкины ползунки сохли на её перилах.
Снаружи у ворот эмалированная табличка гласила: «Вилла Диаманди».
Я пересёк шоссе и снова оглянулся. Вилла стояла в одиночестве у отвесного подножья скал. В мою бытность на острове вдоль всей этой стороны дороги царила лишь путаница диких зарослей.
Невдалеке за стволами сосен просвечивало начало тропинки, спускающейся к морю. Как всегда, подгоняемый нетерпением скорее поплыть, я наддал шагу и тут увидел движущуюся навстречу процессию. Впереди с посохом в руке торжественно шествовала жирная старуха в шортах. На голове её была широкополая соломенная шляпа со свисающим сзади на шею куском марли. За ней, тоже с посохом, вышагивал долговязый джентльмен в пробковом шлеме. Следом под зонтиками плелось ещё пять или шесть столь же экзотически одетых туристов помоложе.