Не переставая массировать отцовские руки, Мейси тихо заговорила:
— Думаю, все дело в маме. Понимаешь, я напоминаю ее отцу. У меня ее глаза, волосы, даже это… — Она дернула себя за локоны, собранные в пучок. — Скоро мне будет столько же, сколько было ей, когда она заболела. И еще мы с ней похожи. Он обожал ее, Морис, старался держаться только из-за меня. И, глядя на меня, он всегда видит только маму. Но я же не она, я другая.
Морис кивнул.
— Боль воспоминаний острее кинжала. Но это не все, верно?
— Да. Полагаю, да. — Мейси проглотила комок в горле. — Это он отослал меня, так ведь? На Эбери-плейс. И я знаю, знаю, что все только к лучшему, и я не стала бы тем, кем стала, но…
— Но ты не в силах забыть.
— Нет.
— А как же всепрощение?
— Я люблю отца, Морис.
— Не сомневаюсь. И повторяю: как же всепрощение?
— Наверно… да, обида за прошлое все еще жива. Когда думаю об этом, хоть мы и помирились и он готов ради меня на все… Я… я все еще расстроена, где-то в глубине, вот здесь. — Мейси прижала ладонь к груди.
Тишина снова пронизала воздух, заглушив эхо ее нашептанного признания. Потом Морис снова заговорил:
— Могу я кое-что предложить, Мейси?
— Да, — тихо отозвалась она и кивнула.
— Ты обязана поговорить с отцом. Серьезно поговорить. Вы должны найти новый подход друг к другу. Ты и без меня знаешь, что при всей силе твой отец не молодеет. И этот инцидент ослабит его, хотя, полагаю, он выздоровеет. Я смотрел, как ты вошла в палату, притащив на себе груз вины, обиды и — да — страха. Страха, что шанса поговорить больше не представится. Но все не так. Вспомни, чему тебя учили, Мейси, слушай свое сердце и интуицию. Пусть твоя любовь к отцу скрепит вас новыми, более прочными узами.
Мейси внимательно слушала.
— Я так… ослабла, Морис. Нельзя было все так оставлять.
— Нельзя? Нельзя, Мейси? К счастью, ты человек, и именно осознание собственных ошибок заставляет нас двигаться вперед. — Бланш встал и принялся растирать спину и шею. — Ладно, уже поздно.
— О, прости. Не стоило тебя задерживать.
Он остановил ее жестом:
— Нет, я хотел дождаться тебя. А сейчас должен оповестить леди Роуэн. Полагаю, в твоем присутствии наш пациент быстрее пойдет на поправку.
— Спасибо, Морис.
Наклонив голову, Бланш взял пальто и шляпу, оставленные на спинке стула.
— Морис, я смогу завтра поговорить с тобой о деле?
— Деле Уэйта?
— Все зашло гораздо дальше, серьезно. Я теперь убеждена, что убийства в Кулсдоне и Чейн-мьюз — а может, и еще одно — связаны с ним.
— Тебе придется вернуться в Челстоун позже — вероятно, завтра, после утреннего обхода. Или раньше, если сестра-распорядительница узнает, что ты здесь. Приходи как будешь готова.