— Присцилла, а если попадешься? Уходить в позднее время запрещается. Тебя могут за это исключить, — сказала Мейси, сидевшая на брошенной на пол подушке.
— Дорогая Мейси, я не попадусь, потому что не буду поздно возвращаться. Если кто спросит — не сомневаюсь, ты скажешь, что я сплю.
Через несколько минут Присцилла появилась снова, одетая с ног до головы в вечерний наряд, с маленькой сумочкой.
— Что касается войны, дорогая, нужно признать одно — ничто не сравнится с мужчиной в военной форме. Увидимся за завтраком — и, ради Бога, перестань волноваться!
— Господи Боже, Мейси Доббс, куда ты собираешься с этими книгами?
Присцилла, сидя на подоконнике в комнате Мейси, затянулась сигаретой из длинного мундштука слоновой кости. В Гертоне окончился второй триместр, и Мейси укладывала вещи, чтобы вернуться в Челстон на Пасху.
— Знаешь, При, я не хочу отставать в занятиях и решила, что будет не вредно…
— Мейси, девочка, скажи, ты когда-нибудь развлекаешься?
Мейси покраснела и принялась складывать хлопчатобумажную блузку. Резкость движений, когда она приглаживала складки и расправляла воротник, выдавала ее неловкость.
— Присцилла, мне доставляет удовольствие чтение. Доставляют удовольствие занятия здесь.
— Гммм. Возможно, ты получала бы гораздо больше удовольствия, если бы время от времени выбиралась отсюда. Ты уезжала только на несколько дней на Рождество.
Мейси с болью вспомнила возвращение в унылый дом в конце первого триместра. Вопреки всем предсказаниям, война к Рождеству не кончилась, но ей не сказали ни слова. Мейси понимала, что остальные находят ее учебу неуместной, — ведь многим женщинам пришлось занять рабочие места тех мужчин, которые отправились добровольцами на фронт.
Мейси сложила шерстяной кардиган, убрала его в чемодан и подняла взгляд на Присциллу.
— Видишь ли, не все живут так, как ты! Я не возвращаюсь к своим лошадям, машинам и вечеринкам. Ты это знаешь.
Присцилла подошла к креслу и села, перебросив ноги через подлокотник. Снова затянулась сигаретой, запрокинула голову и выпустила дым к потолку, потом отвела руку с мундштуком в сторону и посмотрела на Мейси в Упор.
— Мейси, несмотря на мою странную, своеобразную, привилегированную жизнь, я проницательна. Иногда ты излишне гордишься своим смирением. Мы обе знаем, что у тебя здесь все будет замечательно. В академическом смысле. Но я вот что скажу тебе, Мейси, — выйдя отсюда, мы будем давно мертвы, если понимаешь, что я имею в виду. Это наша единственная поездка на карусели.
Присцилла снова затянулась сигаретой и продолжила: