Пробуждение внезапно: его трясет за плечо красноармеец, глаза бешеные, но вроде трезвый:
— Ты откуда взялся?!
Мальчик сиплым от страха голосом отвечает:
— Из Питера еду… билет есть… у меня билет есть… — и достает билет. Уже и проводник подошел:
— Товарищ, в чем дело? Пацан из Питера едет к родным.
— Да я в сортир шел — на этой полке дед с белой бородой лежал; обратно иду — пацан.
Народ включается в полилог общего вагона.
— Товарищ проводник, попроси, пусть дыхнет.
— Я т-те дам «дыхнет», мы не выпимши.
— Да я сама видела, как парнишка в Питере садился!
— Может, ты на его полку заришься?
— У него билет есть!
— Ты, служивый, небось вагон спутал.
Служивый наконец признает, что, может, он вагон спутал, растворяется в вагонной перспективе, все умолкает, все спят, мальчика трясет, у него стучат зубы, но засыпает и он, вздрагивая, всхлипывая, затихая. Под ухом в узелке у него тикают часы, подаренные стариком.
Тогда просыпается в Петрограде Василий Павлович Реданский. На столике у кровати светятся стрелки маленьких дореволюционных дедушкиных швейцарских часов, найденных в тайнике его детской разграбленной квартиры. Он садится на кровати, ставшей почему-то выше, бредет к трюмо, зажигает лампу и видит в зеркале себя в детстве — того мальчика, которого недавно вел по перрону. Нелепая майка, вихры. Но мысли и чувства у него по-прежнему стариковские, его собственные. Он вспоминает одну из своих любимых детских книг — «Сказку о потерянном времени» Шварца. Ему кажется, что он спит и видит сон, он возвращается под одеяло, проваливается до утра в вестерны с погонями и стрельбой, чтобы проснуться в облике Василия Павловича, двойника академика Петрова.
Потом им доводилось несколько раз ненадолго меняться обликами, одному из них это спасло жизнь. Однако ни мальчик, ни старик не могли превращаться друг в друга по собственной воле, каждое превращение настигало их внезапно, заставало врасплох.
На недельку до второго
Я уеду в Комарово…
Шлягер 80-х годов
Однажды, возвращаясь из города, Урусов услышал в электричке диалог немолодой пары с носатой бойкой пожилой дамою, грассирующей и картавой, эксцентричной до предела, но при этом пресимпатичной и презабавной. Позже, на перроне, где собеседников встречали, Урусов некоторое время шел за всей компанией и понял из разговора, что немолодая пара — известные в своем кругу театроведы, а их спутница — не менее известная среди переводчиков переводчица.
— А где находится Дом творчества писателей? Как туда пройти?
— Нет ничего пгоще! — громко и темпераментно воскликнула колоритная переводчица. — Садитесь в последний вагон, доехав до Комагова, пегейдите гельсы и идите к заливу не свогачивая; и, когда вам вскогости начнут попадаться такие пготивные-пготивные гожи, знайте: вы у Дома твогчества писателей!