С этими словами он быстрехонько покинул компанию литераторов и рванул в ближайший редкий лесок, дабы обрести там кустики, овражек или какую-нибудь воронку, ибо, кроме «Столичной» и поддельного коньяка, пил еще и пиво глубоко мочегонного характера.
— Интересно, какой взгляд на историю был бы у него, не будь он пьян? — спросил риторически критик, ощутив себя с гордостью не только умным, но и трезвым.
Надо отдать должное: писатели, независимо от степени таланта или его отсутствия, в силу, видимо, самого рода занятий, создававшего ауру одиночества, аутизировавшего помаленьку самых оголтелых коллективистов да общественников, получали в виде компенсации хоть каплю дара видеть, слышать и ощущать лишнее, обзаводились своими крохотными насекомыми радарами, зачатками спецслуха, бутонами чувствилищ. Этими несуществующими, вовсе материалистами не признаваемыми восьмыми-девятыми органами чувств они чуяли неладное в местности, где расквартированы были волею Литфонда. Им снились фрейдистские сны, фантасмагорические сновидения, поскольку их гипоталамусы, их спящие в недрах мозга забытые и преданные забвению драконы резонировали в такт темным водам, находящимся глубоко внизу, под ними, в огромном озере пустотной Колокольной горы Келломяк.
Их посещали ночные страхи и туманные мечты, которые они по наивности считали пьяными глюками, сексуальными порывами и творческими замыслами; на самом деле тайный финский народец маахисов стучал под землею маленькими кирками золотоискателей по корневищам сосен, сосны вибрировали, вибрации западали в ушные раковины обитателей Дома творчества, дабы там преобразиться.
А как работалось в дни играющей воды даже самым неспособным и лишенным воображения! Как важно выступали, выходя на ужин либо на завтрак, переходя из спально-творческого корпуса в корпус пищеблока! Замыслы так и сновали, идеи носились в воздухе, изливались на головы писателей (а в соседнем Репине, то есть Куоккале, где трендел и жужжал Дом творчества композиторов, — на головы композиторов) в виде облыжного дождя, реющего снега, тумана с залива, внезапного града, в виде свежих идей как таковых.
— Пишете роман об академике Петрове? — спросил Урусова известный арабист Илларионов, он же молодой поэт Илларионов из двадцатой комнаты. — Как интересно! Моя матушка когда-то снимала фильм о нем, я был маленький, она брала меня с собой на съемки в Колтуши. А вы знаете, что академик слышал голоса?
— Что вы имеете в виду? — озабоченно спросил Урусов.
— Ну, голоса, как Жанна Д'Арк. И в комнате у него всегда перед иконой горела лампадка. Маме кто-то из сотрудников тамошних все это при мне рассказывал.