– Но он же… слушай, он же с братом живет. И с Лидкой. Да, точно, он мне сам говорил, он звонил мне пару недель назад!
– И что он тебе говорил? – иронично подняла бровь Ника. Уж кто-кто, а она-то знала, кто кому звонил у Саши и Марины. Сама она и звонила, придумала опять какой-то предлог типа сломанного огнетушителя или порвавшегося пледа. Как только у нее они не переведутся, эти дурацкие поводы.
– Говорил, что они с Лидой решили пока сдать дом, до продажи. И будут снимать квартиру, чтобы вместе за Павлом ухаживать. Там просто куча чего ему назначено, и какие-то процедуры, и гимнастика. Вот они и…
– И? И он забыл добавить, что вместе с ними там проживает очень милая докторша – та самая, с которой он теперь амуры разводит. Правда, удобно? Он у тебя молодец, умеет правильно выбирать женщин!
– Ты можешь что-то путать. Наверное, эта докторша просто к ним приходит, – нервно добавила Марина. У нее дома в шкафу висело несколько Сашиных рубашек и один хороший, дорогой костюм, который он привез из Вены прошлой весной. В холодильнике были заморожены несколько очищенных маленьких форелей, потому что он их очень любит, а готовить их – пять минут в микроволновке. У порога на коврике с медведем стояли его тапки – сорок четвертый размер, а в ванной имелся флакон его туалетной воды. Он не мог с ней так поступить, он просто не мог!
– Конечно, я путаю. Мне просто так сказали, сама я с этой докторшей чая не пила, не очень-то и нужно. Так что я просто тебе сказала – по-дружески, – пожала плечами Ника. Что ж, если подружка предпочитает заниматься самообманом, это ее дело. А у Ники сведения были самые верные, от Лемешева, который приглядывал за светловской родней. Уж почему у него так много беспокойства вокруг этих зазнаек, непонятно. А только Лемешев даже адрес назвал – что-то в Куркино, фи, какое место. Что и говорить, после аварии Лидка распустилась и падала все ниже. Говорят, даже волосы теперь не красит. Кто говорит? Да все тот же Лемешев.
– Ладно, все равно спасибо, – через силу выдавила из себя Марина. – Я с ним поговорю.
– Отличная идея, – кивнула Ника и протянула Марине бокал.
– Нет, я, наверное, поеду, – отказалась та и посмотрела на Нику явно больными глазами. Раненое животное, а не самостоятельная женщина. Ника могла бы посмеяться этому, если бы не было ей теперь так интересно понять, что это за чувство, которое заставляет Марину так убиваться и смотреть глазами побитой собаки. Нет, бесспорно, Светлов-старший видный мужчина, но не единственный же на свете. Ведь столько лет прошло, а у Марины ни одного романа. Или практически ни одного. Как-то она рассказывала, что по пьянке, на каком-то празднике в своей нотариальной конторе она целовалась в укромном уголке с адвокатом из соседнего офиса. Но сколько потом было слез и самобичевания! Я предала Сашу, как я могла, ах, какая же я дрянь. Нет, этого Нике было не понять. И любви такой вот – безответной – тоже понять она не могла.