— Тогда я думал, что меня сожрут, — Янгар трогал шрамы осторожно, словно они еще причиняли боль. — Хозяин решил, что меня проще на арену спихнуть, чем перевоспитать. И продал… мне дали нож и выпустили на медведя. Точнее, медведя на меня. Тот был старым и огромным. Так мне казалось. Все думали, что я умру, но…
Янгар выжил.
Десять лет?
Нож?
Арена и медведь? Верная смерть для мальчишки.
— Не расстраивайся, маленькая медведица, — Янгар убрал руку. — Это было давно. А вот и свежие… с лета остались. Подарок от одной медведицы… нет, не такой, как ты. Она была злой. И ей случалось людей убивать. Я по глазам видел. В глазах вообще многое прочесть можно.
Тойву. Он говорит о ней.
— Я пытался отнять… кое-что для себя важное. Но вместо этого едва не умер. Иногда мне кажется, что я все-таки умер. Частично.
Я не заметила, как Янгар оказался настолько близко, что положил мне руку на голову.
— Спокойно, маленькая медведица.
Теперь я ощущала его запах.
Манящий стук его сердца.
И сквозь него — боль, не телесную, иную. Она походила на ту, что испытывают деревья, пораженные гнилью, которая медленно выедает их изнутри.
— Я хочу помочь.
И заглянув в черные безумные глаза Янгара, я спрятала клыки.
— Тише, — его ладонь едва касалась шерсти, и все же я ощущала ее тяжесть. — Тише, маленькая медведица, я не причиню тебе вреда…
Вторая рука легла на железный обруч капкана.
— Позволь мне помочь.
Пальцы Янгхаара ощупывали устройство, пытаясь добраться до тайной пружины. И пусть даже осторожные прикосновения его причиняли мне боль — зубья глубоко вошли в лапу — я терпела. А Янгар, казалось, утратил остатки здравого смысла. Теперь он сидел так близко, что я могла бы вцепиться в горло.
Мне очень хотелось вцепиться ему в горло.
— Уже скоро… сейчас…
Янгхаар говорил со мной ласково.
Как тогда, в пещере.
И потянувшись, я коснулась носом шеи. А он, безумный, только засмеялся:
— Погоди, маленькая медведица, скоро ты будешь свободна.
Теперь две руки лежали на полукружьях стальных челюстей. И Янгар, вздохнув, предупредил:
— Мне жаль, что придется сделать тебе больно.
Я замерла.
— Но потерпи, ладно?
И он запел ту самую колыбельную на чужом языке. Голос его был нежен, и я прикрыла глаза, позволяя себе поверить ему.
Боль была внезапной.
Острой.
Оглушающей.
И я, взвыв, рванулась. Щелкнул капкан, зажимая рукав Янгара. И мои клыки вцепились в плечо.
— Тише, маленькая… — Янгар не шелохнулся. — Уже все… все закончилось. Отпусти меня.
Я держала. И солоноватая кровь наполняла мой рот.
Сладкая какая.
Горячая.
От нее по телу растекалось тепло, и голос его сердца оглушил. Оно ведь близко. И само зовет меня.