— А мы на кого идем? — спросил Виталий.
— На сазана. Там сазан берет весь день. Нигде так не берет. И хороший сазан, большой. Я туда один не хожу. Сазан — он тоже сильный. Сильней сома. Если сом такой же. Я один раз туда один пришел. Поставил. Сазан взял. Хорошо, я леску сразу за дерево привязал. А то бы утянул он меня. И хорошо — поводок был прочный. А то бы сорвался. Я под леску ветку подставил, чтоб пружинила. Он так быстрее устает. А потом сам его тянул. Он, когда голову над водой высунет, уже совсем биться перестает.
— И на сколько же был тот сазан? — с интересом спросил Ларькин, понимая, что Андрей на обычные рыбацкие байки попросту не способен.
— Кило на двенадцать. Еле вытянул. Когда он совсем слабый стал. Я его потом ножом убил.
— А как же ты его домой-то нес?
— А я в тот раз на лодке был. На ершике. И я его там сразу выпотрошил. И голову отрезал. И все равно еле-еле в лодку перекинул. Очень тяжелый.
На место пришли к половине девятого. Андрей еще загодя, с противоположной стороны острова, велел Виталию вести себя потише. Сазан, у него слух хороший. И осторожный он. Очень.
К берегу подошли так, чтобы особо не высовываться. Берег был обрывистый и выходил к небольшому, но, очевидно, весьма глубокому заливчику, где мимо стоявших по краю камышей течение закручивалось спиралью. Под самым берегом был, видимо, омут.
Как только они вышли к берегу, Андрей молча указал Ларькину на поднимающиеся тут и там со дна цепочки пузырьков.
— Вот они, — шепотом сказал он. — Все тут.
Распаковав свой рюкзак, он достал две донные удочки, с тяжелыми плоскими свинцовыми грузилами, толстенной леской и с прочными металлическими поводками. Насадка была — клейкая затируха из муки и вареного картофеля. Насадив на каждый крючок по изрядных размеров колобку, Андрей сам забросил удочки подальше, на течение, а потом подтянул их на глубину, поближе к берегу. Свою удочку он замотал за ствол ближайшего молоденького вяза, пропустил через гибкую вязовую ветку и принял на согнутый палец, слегка приподнимая ее время от времени, чтобы проверить натяг. Виталий сделал так же.
— Чуть дернет, сразу подсекай, — шепнул Андрей. — А то выплюнет. Он хитрый.
— Ладно.
Ларькин попробовал леску. Ничего особенного. Он хотел было намотать леску на палец, для верности, но Андрей, заметив это, протестующе замотал головой. Ларькин размотал палец и стал ждать. Прошло минут двадцать. Ларькин начал понемногу разочаровываться и уставать. Пузыри по-прежнему поднимались со дна, время от времени течение проносило мимо них облако мути, на которое Андрей с торжествующим видом указывал пальцем. Но поклевок не было.