Ирина разрывалась между желанием броситься этому артисту на шею и — не менее сильным — врезать ему от всей души по шее же. Нет, чуть выше. Под ухо, под самый череп. На долгую, добрую память. Кинули ее, конечно, классически. Но, с другой стороны — сама виновата. Знала же, что первый день. Надо было ждать чего угодно. Она и ждала. От Ларькина, скажем, ждала, в садике-садочке. Но не на улице же, не в таком — действительно артистическом исполнении. То, что он сделал с внешностью, — высший класс. Не примерь она на него мысленно кроличьи зубы — ни за что бы не догадалась.
Майор Борисов как будто прочел ее мысли.
— Кстати, Илья, что-то новенькое придумал для нового сотрудника, правильно я тебя понял? — Он пододвинул Большакову Иринин рисунок. — Что-то раньше я за тобой такого кролика не знал. Продемонстрируй коллегам.
— С нашим удовольствием, — благообразно кивнул Большаков, и Ирина порадовалась еще раз, теперь уже с чистой совестью: вот он, проглянул новгородский купчик Сила Титыч.
Большаков между тем достал из очередного кармашка вставные верхние зубы — вот почему он, зараза, во весь рот не улыбался — сунул их в рот, потом надел на нос взявшиеся невесть откуда черные роговые очки, провел подушечками пальцев по глазам — и вдруг преобразился. Глаза покраснели и сузились, и разрез у них стал вдруг совершенно другой — тот самый, характерный, который вместе с зубами и очками сразу бросился Ирине в глаза, помешав увидеть за внешне броскими деталями знакомое по фотографии лицо. Фигура у него тоже изменилась. Исчезла легкая раздолбайская сутулость, но плечи при этом стали как будто уже и подались вперед, вылез откуда-то маленький округлый животик, шейка вытянулась и подала голову подбородком вперед.
— Извините, — так же как в Мерзляковском, в полрта улыбнулся Большаков. — Пиджачок и рубашку оставил у себя. Но если надо…
— Нет, не надо, — усмехнулся в сторону Борисов. — И вообще. Работы до черта, а они тут бог знает чем занимаются. Хоть Рената, надеюсь, не впутали? Никаких больше неожиданностей лейтенанту Рубцовой от вас не ждать?
— Кроме кофе — никаких.
— А кофе нормальный?
— Нет, Юрий Николаевич, кофе не нормальный, — вынимая зубы изо рта и принимая свой обычный вид, сказал Большаков. — Обижаете. Кофе не просто нормальный. Это очень хороший кофе. И я сам его для Ирины Вениаминовны сварю. Дабы загладить первое впечатление.
Ирина вынула из сумочки шитую бисером косметичку и принялась было выбирать из нее все свое.
— Что вы, что вы, — произнес в галантном полупоклоне Большаков. — Это вам подарок от всей команды ГРАСа, в которой так, признаться, не хватало острого женского глаза и нестандартной женской логики.