— Или хворал долго.
— Или хворал долго.
— Ну, так и что они с этой обезьяной сделали?
— Они ее поймали.
— Да неужто? Только она от них потом, само собой, сбежала, и кроме них никто ее, конечно же, не видел.
— Почти так. Обезьяна была не то больная, не то раненая, они так и не успели разобрать. Когда они на нее наткнулись, она лежала на земле и, судя по всему, спала. Потом проснулась и попыталась дать деру, но только у нее это не слишком хорошо получалось. Двое наших приятелей, а они, как я тебе уже сказал, были ребята грамотные, взяли ее в клещи, а потом один из них, кстати, мастер спорта по боксу в среднем весе, умудрился ее нокаутировать. Потом они — заметь, очень по-трезвому соображая, — связали ее куском оказавшегося в багажнике машины шнура и затолкали в этот самый багажник. И поехали домой. А приехав домой, первым делом позвонили в приемную саратовского ФСБ и спросили, почем те у них купят живого снежного человека. Почему они позвонили именно в ФСБ — большая загадка. Но хотели они за живого человека пять тысяч долларов. И спрашивали — есть у саратовского ФСБ такая сумма наличными или нет. Потому что если нет пяти тысяч, а есть, скажем, четыре, то они возьмут и четыре, а остальное рублями.
— И что, интересно, ответили им в приемной саратовского ФСБ?
— Угадай с трех раз. Но только они даже после второго ответа, что, мол, вот сейчас вычислят их номер телефона и уж тогда побеседуют с ними в более интимной обстановке и совсем по другому поводу, все равно не утихомирились. А принялись объяснять, как к ним удобнее проехать, потому что сами они своего снежного человека никуда везти не собирались, справедливо опасаясь, что возьмут его на пробу посмотреть, а потом ищи-свищи, ни обезьяны, ни денег. Йети они между тем переправили из багажника в подвал — хороший такой, говорят, подвал, как в гестапо: бетонированный от пола до потолка и лампочка на шнурке. Жрать ему давали — все подряд, что сами ели, то и давали. Только он все равно ничего есть не хотел. Только воду пил. А потом ушел. Никто так и не понял — как. Открыли в очередной раз погреб, чтоб воды ему налить, и он вроде как просто взял и вышел, и никто ему не стал препятствовать — как будто ступор на них на всех напал.
— И случилось это, конечно же, буквально за два часа до того, как приехала компетентная комиссия.
— За три часа. Но самое забавное, что компетентной комиссии все ж таки нашлось, чем озадачиться. Остался запах, весьма характерный — не звериный, но и не человеческий. Запах, конечно, к делу не подошьешь, но было и еще кое-что. Остались волосы. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы провести анализ. Волосы не человеческие, хотя структура удивительно похожа. И ни по какому известному экспертам животному их также атрибутировать не удалось.