— Эй, — сказал женский голос, — могу я вам чем-нибудь помочь?
Я обернулась. На пороге дома стояла женщина за сорок в коричневых теплых штанах и черном свитере. Руки она прятала под мышками — от холода.
— Извините за беспокойство, — сказала я. — Я тут кое-кого ищу.
— Кого именно? — строго спросила женщина.
Я быстро соображала. По возрасту она Фланигану мать. Но может быть и женой, и подружкой. А может, он и вовсе переехал отсюда!
— Я ищу… э-э… Эндрю.
Если не юлить, больше узнаешь.
Скажет женщина, что он дома, — отговорюсь и уйду или просто без объяснений пущусь наутек, благо до джипа не очень далеко.
— А вы не врете? — еще более суровым голосом спросила женщина. — Если не врете — вам не повезло.
Ага, значит, он не дома. Теперь можно наглеть.
— Я тут мимо проезжала, дай, думаю, загляну к Эндрю — давно не виделись. Как он, кстати, поживает?
Женщина долгие секунды молча недоверчиво смотрела на меня, потом мрачно процедила:
— Да никак не поживает. Он в прошлом году повесился.
— К-к-какая б-беда! — пролепетала я. — Простите, я не знала…
Новость меня так поразила, что я совсем растерялась.
— Кстати, я мать Эндрю, — сказала женщина. — Зовут меня Сью. Вы зайдите внутрь. Чего нам на улице мерзнуть.
— Да, конечно, спасибо, — сказала я и, пройдя несколько шагов до веранды, поднялась по ступенькам.
С близкого расстояния женщина показалась старше — под пятьдесят. А может, горе ее так состарило.
Хозяйка дома открыла дверь — где-то в глубине опять залаяла собака. И тут же выбежала и кинулась ко мне, но без злости.
— Спокойно, Наггет! — крикнула мать Эндрю. — Вы ее немного потрепите по холке, она вас за свою и признает.
Пришлось мне наклониться и погладить Наггет, добродушную небольшую дворнягу. Та лизнула шершавым языком мою руку. Все, друзья.
В единственной комнате на первом этаже царили беспорядок и запустение. Грязная посуда там и тут, пыль на мебели, цветы в горшках чахлые, словно их поливают раз в месяц.
— Присаживайтесь, — сказала Сью, показывая мне на стул за кухонным столом. На заляпанной скатерти стояли тарелки с окаменелыми остатками пищи. Я села и, отвоевывая себе небольшое жизненное пространство, средним пальцем осторожненько отодвинула от себя немытую, черную от чая чашку и блюдце в коричневатых разводах.
— Извините, что я вас так ошарашила, — сказала Сью, садясь на стул рядом со мной. Наггет тут же запрыгнула ей на колени. — Но эту новость как ни скажи — все равно как кирпичом по голове.
— А когда он… когда это случилось?
— Прошлым летом. В августе. Да, с тех пор я как в аду.
Сью выудила из мусора на столе никотиновую жвачку, помяла ее в руке, потом сунула в рот.