— Как у тебя мило! — сказала я, осматриваясь в доме.
Гостиная была вся в красном и золотом — и вся в мартышках: обезьянки танцевали на обоях, на занавесках, на абажурах, а один цветочный горшок стоял на спине бронзовой мартышки.
— Ты все это сотворила сама?
— Разумеется! — свысока фыркнула Эшли. Дескать, ну ты и спросишь! — Я же декоратор по профессии! Выпьешь чего-нибудь?
— Готова убить за чашку кофе, — сказала я и тут же осеклась.
Эшли тоже поморщилась от моего ляпа. В определенных ситуациях банальные обороты вдруг становятся непристойны.
— Настоящего кофе нет. Только растворимый в пакетиках.
Мое тело до того стосковалось по кофеину, что я и на пакетики согласилась.
Эшли провела меня в относительно небольшую кухню — черно-зеленая гранитная столешница, сверкающий новизной набор всех мыслимых кухонных примочек. Больше похоже на демонстрационную кухню в супердорогом магазине: нигде ни капельки грязи или жира, все на своих местах. Голову на отсечение — в этом доме не случается блюд сложнее крекеров из полиэтиленовой пачки.
Эшли затушила сигарету в пепельнице и поставила на огонь чайник. Двигалась она очень нервно и вся была на взводе, похлеще, чем накануне.
— Эшли, возьми себя в руки… — начала я осторожненько.
— Вчера, до встречи с тобой, я думала: ну, вот выскажу другому человеку все свои страхи — и полегчает. Может, Бейли убедит меня, что я просто навоображала черт-те что… Не сработало. Сегодня мне еще страшнее, чем вчера.
— Да брось ты! Возможно, тут простое трагическое совпадение, и ничего больше.
— Ага! А зачем Робин спрашивала меня про странности на свадьбе?
— Мне пришло в голову, что она могла при этом вообще не думать о смерти Джейми. Спросила, имея в виду что-то совсем другое. А ты уже и переполошилась. Лучше расскажи мне, как Джейми и Робин подружились.
— По ее рассказам, они сначала просто разговорились по душам, — ответила Эшли. — Сидели рядышком во время этой нудной репетиции свадебного вечера. Насколько я понимаю, Джейми тогда как раз рассталась с кем-то, а Робин только что развелась. Ну и они стали на пару костерить мужиков — благодатная почва для женской дружбы.
Чайник громко засвистел, и Эшли дернулась всем телом. Она налила кипятка в большую светло-розовую чашку и рассеянно опустила в него пакетик кофе на ниточке — раз, другой, третий.
На ее лице было такое брезгливо-сердитое выражение, словно она топит мышонка, держа его за хвост и макая в кипяток.
— Молока?
Тут вздрогнула я. Зачем дохлому мышонку молоко?
Потом я опомнилась и сказала:
— Да, пожалуйста. Совсем чуть-чуть. А почему Робин принимала МАО-ингибиторы? Переживала из-за развода?