Именно рациональное мышление заставило троянцев заподозрить хитрость, когда они проснулись и обнаружили, что греческая армия исчезла, оставив под стенами их города только странное, гигантского размера чудище. Рациональное мышление должно было заставить их, по крайней мере, проверить этого коня на наличие спрятавшихся в нем врагов, что настойчиво советовали сделать старец Капис, Лаокоон и Кассандра. Такой вариант был вполне осуществим, но его сбросили со счетов, что привело к самоуничтожению.
В случае с папами причина, возможно, менее очевидна. Они оказались настолько подвержены безумной алчности, стремлению все присваивать и беспредельному самодовольству, что были практически не в состоянии дать разумный ответ на запросы своих выборщиков. Это потребовало бы от них причастности культуре, у которой иные ценности. Можно предположить, что простой инстинкт самосохранения помог бы заметить рост неудовлетворенности, которая, подобно паводковой воде, уже плескалась у ног, но их взгляд на папство был вполне светским, и они были слишком заняты междоусобными войнами, потреблением благ и игрой на публику, чтобы такой нематериальный фактор, как недовольство, мог их встревожить. Причиной недомыслия папства было не столько иррациональное мышление, сколько полная отстраненность от стоявшей перед ним задачи.
Последующие меры, принятые как в отношении американских колоний, так и в отношении Вьетнама, были настолько безыскусно и предвзято обоснованы, настолько противоречили здравому смыслу, логическим умозаключениям и обоснованным рекомендациям, что как проявления недомыслия они говорят сами за себя.
В действиях правительства недостаточное здравомыслие является серьезным фактором, который оказывает воздействие на все, что находится в пределах его досягаемости: на граждан, на общество, на цивилизацию. Эта проблема вызывала глубокую озабоченность у греков, которые были основоположниками западной научной мысли. В своих поздних пьесах Еврипид признавал, что загадку безнравственности и недомыслия больше нельзя объяснять внешними причинами, укусом богини зла Аты (словно она какой-то паук) или иным вмешательством богов. Людям приходилось противостоять этому как части своего бытия. Медея Еврипида понимает, что страсть владеет ею сильнее, чем та цель, которая перед ней стоит. Спустя почти пятьдесят лет Платон отчаянно желал, чтобы человек схватил и уже никогда не отпускал «священную золотую нить благоразумия», но в конце концов и ему пришлось признать, что такие же, как он сам, люди неотделимы от чувственной жизни и пляшут, словно марионетки, когда их дергают за нити желаний и страхов. Платон утверждал, что когда желание человека противоречит суждениям разума, он находится в состоянии душевного недуга. «А когда душа противится знанию, или мнению, или рассудку, поскольку это ее естественное право, я называю это недомыслием».