— А ну, братва, держи мне руки!
Цыган убрал руки за спину, и один бурнаш намертво в них вцепился. Бандиты перестали смеяться, весь трактир смотрел теперь на Яшку. Он наклонился, взял крынку зубами и, постепенно откидываясь назад, выпил содержимое. Потом резким движением перебросил крынку через голову. Она разбилась под восторженный рев. К Яшке подскочил кабатчик.
— Ты что же, гаденыш, посуду ломаешь! — Корней схватил цыгана за шиворот.
Расстрига сгреб бывшего морячка за грудки.
— Мешаешь отдыхать, христопродавец?
Корней, заглянув в злые пьяные глаза, с перепугу стал гладит голову цыганенка. Расстрига отшвырнул Корнея к стойке.
— Горилки!
— Горилки! Горилки! — подхватили два-три десятка глоток.
Молодецкая затея цыгана понравилась, бурнаши дружно протянули руки с кружками. Те, что оказались в задних рядах, влезли на столы, чтобы дотянуться до источника. Ксанка оказалась в центре большого круга, из огромной бутыли она щедро разливала самогон. Потом метнулась за новой порцией. Бурнаши стали пить по Яшкиному методу, закинув руки за спину, вцепившись в посуду зубами. Кто успевал выпить всю порцию, кто половину, а некоторые сразу валились лицом в стол. Самогон, не помещаясь в желудках, тек по вислым усам, попадал за шиворот, заливал грудь…
Дверь отворилась, и в трактир вошел Сидор Лютый. Он с удивлением посмотрел на то, как пьют его казачки, но промолчал. Что так, что сяк — все равно через час упьются до невменяемости. Не страшно, главное — чтобы караульные не спали. Да и красных в округе больше нет. Лютый подошел к стойке и привалился на нее локтем, глядя в зал. Пустые крынки и кружки одна за другой летели на пол.
Корней подал атаману стопку самогона и принялся старательно тереть поднос.
— А, Ксюша! — увидел Лютый девочку. — Поди сюда, дочка.
— Здрасьте, дядя Сидор, — подошла та, потупив глаза.
— Не забижают?
— Нет, что вы.
— Сиротка, — обратился к кабатчику атаман.
Корней жалостливо кивнул.
— А я тебе гостинчик привез, — Лютый достал из кармана бусы. — Нравится?
— Очень!
— Ну, носи на здоровье, — Сидор надел на тонкую шею подарок, прихваченный утром из соседней станицы.
— Спасибочки за гостинец, — разулыбалась Ксанка.
— Ну, ступай, ступай.
Лютый через плечо заговорил с Корнеем, кабатчик услужливо склонился к атаманову уху.
— Никто не наведывался?
— Ни души. — Корней ловил каждое слово.
— Сама никуда не отлучалась?
— Ни-ни.
— Чего случится — шкуру с тебя спущу. — Сидор отхлебнул из стопки. — Дурочкой прикидывается! Верно чую: связана она с ними, не сегодня завтра прокукарекают. Чего заметишь — шепни.