Хаджимурад понимал, что в конечном счёте лишь от Хабипа-пальвана зависит: быть или не быть ему счастливым. Понимал и то, что если Беневше захочет, то сумеет уговорить мужа, но он отдавал себя отчёт и в том, что Беневше ничего не станет делать себе во вред. Значит, в данном случае лишь от одного Хабипа-пальвана зависит его судьба. И вот он слышит своё имя, это Джапаркули зовёт Хаджимурада в дом. «Будь, что будет!» — поднялся с места парень и направился в дом.
Никто из домочадцев не знал пока к какому решению пришёл Хабип-пальван: «Интересно, зачем он позвал к себе Хаджимурада? Как он собирается с ним поступить?» Шапери сжалась в комок от страха за любимого. Джапаркули, и помня добрые дела Хаджимурада, и зная крутой нрав отца, тоже не мог оставаться спокойным…
Хаджимурад вошёл и поздоровался со всеми. Но на приветствие парня никто из домашних не ответил. Все они сосредоточенно смотрели на Хабипа-пальвана, пытаясь угадать его решение.
Но хозяин дома сам подошёл, к парню и пристально посмотрел ему в глаза:
— Это верно, что вы полюбили мою дочь Шапери?
Хаджимурад стойко выдержал пронзительный взгляд пальвана:
— Да, верно.
Хабип-пальван посмотрел на дочь:
— Ты тоже любишь Хаджимурада?
Шапери молча кивнула головой. «Что ж теперь будет?» — в страхе подумала девушка и тут же услышала отцовский голос:
— Если друг друга любите, я не возражаю против вашей женитьбы.
Шапери бросилась отцу в ноги:
— Спасибо, папочка!
Сияющий Джапаркули подскочил к отцу и молча его обнял.
Хаджимурад опустил голову:
— Спасибо, пальван-ага, я никогда не забуду вашей справедливости и доброты.
Но тут запричитала Беневше:
— Он, закатилось моё счастье! Отняли у меня дитя! Да как же мне жить, не видя тебя, доченька, и утром, и днём, и вечером, каждый час и каждую минуту.
Хабип-пальван посмотрел на причитающую жену и укоризненно покачал головой:
— Вместо того, чтобы реветь, иди и созывай соседок, начинайте печь лепёшки, готовится к тою.
На следующий день она и была сыграна, эта неожиданная и славная свадьба. После неё осталась гора подарков от родственников и знакомых.
Наступила пора прощания. Хаджимурад и Шапери сели в сёдла.
Лошади уже скрылись за холмами. Беневше удручённо всхлипывала. Хабип-пальван твёрдо верил: «За таким славным парнем Шапери не пропадёт…»
Шапери то и дело оглядывалась и махала родственникам рукой. На щеках её сверкали слёзы. «Конечно, нелегко расставаться с теми дорогими местами, где ты родился и вырос, — думал Хаджимурад, — в этом светлом арыке она, возможно, когда-то плескалась, а в том тёмном винограднике в своё время играла со сверстницами в прятки. А на этом кладбище, может быть, кто-либо из её родни похоронен. Да кто не поймёт и вздохов, и слёз человека, покидающего родные места…»