Дело сводится к тому, что у меня повреждена рука на Путиловском заводе в штемпельной мастерской, и в данное время мне необходимо получить за повреждение вознаграждение.
В чем и расписываюсь.
За неграмотную В. Алексеев».
— Это мы сделаем быстро.
И на листке появляется вторая запись:
«Постановили:
Ходатайство Комлевой утвердить».
Гражданских дел вообще приходится решать много — усыновления, иски на прокормление престарелых родителей.
Почему-то целым потоком идут дела о разводах. Впрочем, понятно почему. В старое время оформить их было почти невозможно.
«Прошу народный суд расторгнуть брак с моим супругом Степаном Осиповичем, детей не имеем, супруг со мной не живет около 2 лет».
Вася пишет это заявление за пришедшую в суд Домну Хвалькову. Видит он ее в первый раз, но всё равно — как не помочь человеку? Заявление правильное, свидетели подтверждают, зачем тянуть? Выносится постановление: брак расторгнуть.
Приходит дама в шляпе с вуалеткой. Она жеманно и долго излагает дело. А вообще-то всё у нее написано в заявлении. Она грамотная вполне.
«Вступив в 1902 году в первый брак с дворянином (ныне гражданином) Оскаром Николаевичем Мейером, вероисповедания лютеранского, я ввиду обоюдной неуступчивости и полного душевного и телесного разлада вынуждена была в 1911 году взять отдельный вид на жительство и оставить его с четырьмя детьми, желая испытать свои и его прежние чувства, которые, однако, к нам более не вернулись… Прошу местный суд расторгнуть наш брак, заключенный в городе Житомире в соборной Преображенской церкви, предоставив обоим право полной свободы…»
Что ж, и такие дела приходится решать, раз уж они поступили. А другие дела Вася возбуждает сам. Он сам приводит обвиняемых в суд.
Буржуазия организует один заговор за другим, в барских квартирах прячут оружие, скрываются офицеры. Спекулянты скапливают продукты в подпольных складах. Вот они, враги! Райком мобилизует всех коммунистов, всех активных рабочих. Вася часто ходит с рабочими отрядами. По ночам они оцепляют буржуазные кварталы, устраивают облавы.
По Обводному каналу катит извозчичья пролетка. На сиденье устроился человек в старой солдатской фуражке. Его ноги лежат на досках гроба, который втиснут боком в пролетку. Гроб длинный, какой-то подозрительный гроб. Рабочие останавливают извозчика:
— Чего везешь?
— Так домовина же, господи помилуй. Не видите, что ли? — торопливо и как-то испуганно говорит человек в фуражке. — Папашу хоронить надо. Помер папаша, а катафалк где наймешь по нынешним временам?
— Открой гроб!
— Что вы, товарищи хорошие! Разве можно покойника тревожить? Да и пахнет он, сколько домовину ждал.