— И мой тоже, — кивнул он. — Но я бизнесмен, а значит — раб времени, а поэтому мне не так часто удается прийти на спектакль. Обычно хожу в воскресенье, когда начинается сезон, и если я, конечно, в городе. Однако если я хочу услышать свою любимую музыку, то вполне способен на подвиги.
— И какая же ваша любимая?..
— Ну, например, Девятая соната Бетховена, фортепианные концерты Брамса. Особенно номер два, — сказал он после паузы.
Я прикусила губу. Он назвал то, что и мне очень нравилось. Я сказала ему об этом. Бетховен — мое давнишнее пристрастие, а в последнее время я стала часто слушать Брамса и, надо признаться, очень полюбила его музыку. О да, я знала, что такое Концерт номер два. Изящество, страсть, волшебство! Я поймала себя на мысли, что слишком красноречиво говорю о музыке с этим мужчиной, которого совершенно не знаю. Такого со мной не случалось раньше.
Он слушал меня внимательно и, я бы сказала, с интересом. Потом мы стали обсуждать то, что нам больше всего нравилось в музыке этих двух великих композиторов. Мужчина вдруг заговорил с энтузиазмом, почти не спорил, больше соглашался. Удивительно, но наши вкусы, пристрастия в музыке, ощущения, вызываемые ею, оказались очень похожими.
Прозвенел звонок. Мой спутник погасил сигарету, и мы вернулись в зал. Я вдруг почувствовала, что мужчина смотрит на меня с интересом, в его взгляде чувствовалось нечто сродни любопытству.
— Похоже, мы одинаково смотрим на эти вещи. Очень вдохновляет. Не позволите ли вы узнать, как вас зовут?
— Браун, — ответила я. — Розалинда Браун.
Он осторожно скосил взгляд на мою левую руку, но я заметила это и засмеялась:
— Мисс Браун.
— Очень приятно, мисс Браун, — торжественно сказал он. — Позвольте и мне представиться. Меня зовут Ричард Коррингтон-Эш.
Когда мы вернулись на свои места, мне вдруг стало неожиданно легко, казалось, мы старые друзья и можем с легкостью обмениваться впечатлениями от музыки, танца, изучать вместе программку… И еще меня вдруг посетило непонятное, незнакомое раньше, но в то же время очень приятное чувство внутренней свободы. Я могла быть сама собой, не нужно было притворяться, можно было говорить все, что испытываешь на самом деле, и знать, что твои ощущения поймут. Никогда еще я не получала большего удовольствия от «Лебединого озера».
И еще меня теперь не покидало странное, почти физическое ощущение близости с этим мужчиной.
В «Лебедином озере» есть место, которое невольно, сколько бы раз я это ни смотрела, вызывает у меня на глазах слезы, к горлу подступает комок. Это когда Одетта смотрит в окно и видит, как Принц танцует с ведьмой, принявшей облик Одетты. Я смотрела на сцену и ощущала, что это у меня самой бьются мои белые крылья о стекло. Это я звала моего Принца оглянуться, узнать меня.