– Андрей, – раздался сзади шепот Ефима – ты там о чем думаешь?
– О пулеметной оптике. – Андрей повернулся к Ефиму. – Сейчас бы она нам совсем не помешала…
– Ага. – С чувством согласился Ефим. – И пару запасных огневых. И местность пристрелять заранее. И прочных соседей на фланги. И дивизион гвардейских минометов зад подпереть. И ящик тушенки. И чтоб сама Любовь Орлова сейчас к нам, с концертом…
– Не сифонь, Фим.
– Так это ты первый начал…
– Чего не спишь?
– Тебя проверяю. Не задремал ли?
– Мандражируешь, значит. – Констатировал Андрей. – Ты вон, не Бектимера посмотри, спит себе в окопчике, ровно дитё в люльке.
– Бекти сын степей, ему положено. Вообще хорошо что мы его с собой взяли. Копает, – чисто экскаватор. Я уж язык на плечо, а он знай грунт отмахивает.
– Факт, парень моторный.
– Вот. А я знаешь, городской человек. Так вымотался, что не уснуть. Я в Ленинграде родился и вырос. В тепличных можно сказать условиях. Я знаешь, привык чтоб по Невскому проспекту, в белой рубахе, в кепочке…
– Да, и родители тебя заставляли играть на скрипке.
– Что?.. – Сбился Фима. – Почему на скрипке?
– А разве каждый приличный еврейский мальчик не должен играть на скрипке?
– Хм, не знаю. У меня отец был инженер, и я поступал на судостроительный… Женька Левин в нашем дворе играл. Родители не пускали его с нами в футбол. Он смотрел на нас с балкона грустными глазами. А мы дурни, с него смеялись.
– Дурни?
– Конечно. С заключенных нужно не смеяться а сочувствовать. И потом он уже красиво играл. Мне тогда казалось, – пилит по струнам заунывщину. А сейчас, веришь, иногда сниться как он играет. Мне вообще часто наш двор до войны снится. Всегда солнечный…
– Ну вот, ложись и смотри свой двор. Тебе ведь заступать уже через… – Андрей полез за часами.
– Ладно, ладно. – Остановил его Ефим. – Ложусь.
– Давай. Ты мне завтра свеженьким понадобишься.
– Андрей?
– Ну?
– Как думаешь, наши завтра вовремя начнут? – Спросил Ефим.
– А нам ведь могли специально сказать не то время, – на случай если мы попадемся немцам. – Покачал головой Андрей. И вообще, может и не будет тут никакой атаки.
– Как это? – Удивился Ефим.
– А вот так. Наш батальон постреляет, мы с тыла поддержим. А на самом деле это будет отвлекающий огневой маневр, и настоящий удар будет в другом месте.
– Да ну! Сказал тоже. Стал бы тогда нас комбат сюда в самую немецкую задницу засылать.
– А кто тебе сказал, что комбат знает, что планируют выше? Ему задачу поставили. Может, действительно, наш батальон атакует, если получится, возьмет плацдарм, уцепится. Чтоб немцы уж точно поверили, что мы здесь, чтоб они втянулись, начали подтягивать свои силы. И перемелят нас здесь… Зато в другом месте немецкая оборона без резервов треснет под ударом как гнилой орех, и станет им – тварям совсем тошно и грустно. И много наших мы спасем тем, что здесь отвлечем немецкие силы, им легче прорывать будет. Жертвуют меньшим для спасения большего, Фим. Арифметика войны. А может главный удар будет все-таки здесь. Нам этого знать не положено.