Я заглянул под наносник и поразился странному звуку. Он напоминал ворчание кошки, когда у нее пытаются отобрать кусок мяса, только что стащенный из-под рук хозяйки. В темноте различались две пары светящихся точек, прямо смотревших на меня. Еще несколько секунд — и в корнях ели показались две усатые мордочки. Собаки, увидев, что я хочу разобрать наносник, неистовствовали.
— Наверно, маленький рысь, — сказал эвенк. — Тут видишь, всякий разный косточка есть, это они кушай.
Он оказался прав. Под елью прятались маленькие рыси. Мы решили разобрать сушник и унести малышей к себе на стойбище. Сколько страха и возмущения было в глазах этих маленьких животных. Прижавшись друг к другу спинами, они дружно отбивались от нас лапками и злобно, как взрослые, ворчали. Я снял гимнастерку, завязал воротник и пленил малышей.
Солнце стояло в зените. В тайге было душно, даже в тени. Хотелось пить. Я приподнял свою ношу и хотел было идти, когда Тиманчик остановил меня.
— Наверно, близко вода есть, иначе рысь тут живи не могу.
Действительно, ведь не могли же малыши жить без воды, тем более, что они уже питались мясом. Тиманчик быстро разыскал еле уловимую глазом тропу и пошел по ней. Освобожденные собаки побежали вперед. Снова раздался лай, и долетевший до слуха треск стал удаляться в противоположном от нас направлении.
«Не старая ли рысь?» — подумал я.
Когда шум стих, мы разыскали воду, вернее, маленькое болотце, к которому ходили на водопой рысята. Вода в нем была теплая и далеко не свежая, но мы все же утолили жажду и продолжали путь.
Собак еще не было. Малышей я нес в рюкзаке. Каждый толчок раздражал рысят, и они не переставали ворчать, выражая свое негодование.
Вечерело, но жара не спадала. Мы снова изнывали от жажды. Я старался не думать о воде, но мысли о ней неотступно преследовали меня, как назойливая мошкара. Наконец пологий хребет кончился, и мы стали спускаться в долину. Ничего не хотелось, кроме воды и прохлады; даже предстоящий отдых после длительного пути не соблазнял нас.
Но вот окончился крутой спуск, скоро остался позади и сосновый бор, граничащий с береговыми елями. Еще полкилометра пути, показавшегося бесконечно долгим, и мы увидели знакомую поляну, а затем услышали и долгожданный шум реки. Только тут нас догнали собаки. Не задерживаясь на поляне, мы поспешили к воде. Мы пили, купались, как дети радуясь прохладе. Через десять минут не осталось и следа усталости.
Предстояла ночевка. Хотелось есть, но в наших котомках, кроме маленького кусочка пышки, ничего не было, если, конечно, не считать чайника и небольшой сковороды, на которой обычно жарили рыбу. Но ведь мы находились в тайге, поэтому отсутствие запасов продовольствия не смущало нас. Пока я устраивал ночлег, привязывал собак и возился со своими пленниками, Тиманчик, усевшись на гальку, достал нож и срезал с собственной головы небольшую прядь волос, затем вынул из шапки два голубых перышка кедровки и белой ниткой прикрепил все к маленькому рыболовному крючку. Через несколько минут я увидел в его руках искусно сделанную мушку, на которую он собирался ловить хариусов. Но вода в реке была настолько прозрачной, что нужно было прикрепить крючок к бесцветному поводку, иначе рыбу не обманешь. Тиманчик нашел в своей дорожной сумочке оленью жилу, которыми эвенки починяют олочи