С нами вместе по склону Чебулака взбиралась и густая тайга. Мы видели вокруг себя приземистые кедры, украшенные длинными прядями седых лишайников, молодую поросль, прикрытую густой тенью старых деревьев, да могилы умерших великанов, затянутые плотным покровом зеленого мха. Наконец-то мы попали в настоящую девственную тайгу. Было бы странным увидеть здесь следы топора или остатки костра. Только тропы сокжоев да следы соболей пересекали наш путь. И всегда, погружаясь в эту неприветливую атмосферу лесной чащи, переживаешь странное состояние подавленности, какую-то приниженность при виде столетних кедров, сомкнувших над тобою свои жесткие кроны.
Туман так и не поднялся от реки — он как бы растаял в лучах весеннего солнца. К вершине мы пробирались гуськом, поочередно прокладывая лыжню. Не выдерживая крутизны, лес стал редеть. Все чаще встречались толстые, уродливо-корявые кедры, полузасохшие, сгорбленные, дупляные. Деревья выглядели жалкими от перенесенных суровых зим. У кедров, растущих на небольшом прилавке, расположились биваком. Тут-то и заканчивалась верхняя граница леса, опоясывающая снизу голец. Времени до заката солнца оставалось еще много. После обеда мы с Прокопием решили идти на вершину, а Павел Назарович остался устраивать ночлег. Хотелось скорее добраться до цели. Мне думалось, что с Чебулака мы многое увидим и более точно определим наш дальнейший путь.
От стоянки направились к гребню и по уступам стали взбираться на хорошо видневшуюся вершину гольца. Лес остался позади. Слева показался крутой склон, покрытый рубцами надувного снега, а справа, сразу же от гребня, обрывались отвесными стенами скалы, образующие тот самый цирк, что видели мы с Диких озер. Теперь он лежал под нами, глубоко врезаясь в голец, мрачный, полусферической формы. Его стены снизу подбиты крупной осыпью — результат продолжающихся разрушений скал. На днище ступенчатого цирка темнели пятна замерзших озер, соединенных между собою извилистой полоской ручейка. Там же были заметны продолговатые бугры, заросшие кустарником, вероятно, морены. Тени скал оберегали от солнца плотный снег, покрывающий длительное время года дно цирка.
Гребень, по которому мы поднимались, был почти гол. Постоянные ветры сдули с него снег. Россыпи (из них сложен гребень) покрывал бледно-желтый ягель и различные лишайники. В расщелинах мы видели кашкару и другие рододендроновые растения [5], характерные для гольцовой зоны. Кое-где, в заветерках, попадались на глаза одинокие кусты ольхи да на площадках, поверх выступающих скал, совсем крошечные ивки. Сгорбившись от непосильного холода, они не растут вверх, а стелются, прячась за камни.