На следующее утро Бью отвез ее на похороны Йейна, но туда, где проходила церемония прощания, они не стали заходить. Они сидели в кабине пикапа неподалеку от Грейс-Черч и смотрели, как богатые родственники Йейна утешают друг друга чопорными поцелуями и похлопываниями по спине. Полиция перекрыла подход к церкви голубыми турникетами, а за турникетами рыдала и стонала сотня девиц. Они оплакивали того, кого никогда не знали. Хейвен не проронила ни слезинки. Боль и вина были слишком сильны.
Улицу перед грузовичком переходила блондинка в черном платье без рукавов и темных очках. Когда она повернула голову, Хейвен ее узнала и торопливо опустила стекло в дверце.
— Я прочитала об этом в газете, — сказала ей Френсис Уитмен. — Это случилось опять, да?
Хейвен молча кивнула.
— Мне очень, очень жаль, Констанс, — сказала Френсис. — Может быть, в следующий раз…
Хейвен прервала ее.
— Возможно, следующего раза не будет, — сказала она.
Первую неделю после похорон Бью и Хейвен жили в отеле «Уиндермер». Хейвен не выходила из номера. Целыми днями она сидела у окна и смотрела на улицу. Порой ей казалось, что она замечала в толпе прохожих «серого человека». Но потом этот человек брал на руки ребенка или протягивал бездомному доллар, и тогда Хейвен облегченно вздыхала. Видимо, Адам Розиер держал свое слово. А Падма Сингх, судя по городским новостям, исчезла. У полиции были основания для подозрений.
Через пару дней, во время редкой прогулки на другую сторону улицы, Хейвен остановил мужчина в деловом костюме. Деньги у Хейвен заканчивались, они с Бью теперь питались шоколадными батончиками и кофе в кафешке напротив гостиницы. Мужчина назвал Хейвен по имени, и она в первый момент была готова поколотить его своими костылями, но он протянул ей визитную карточку. Он оказался сотрудником юридической конторы в Мидтауне и разыскивал ее. Хейвен Мур унаследовала состояние семейства Морроу.
Мэй Мур выбежала из дома, как только услышала шум мотора грузовичка, взбиравшегося по длинной подъездной дорожке. Бью еще не успел выключить мотор, а Мэй уже открыла дверцу с той стороны, где сидела Хейвен, и крепко обняла дочку.
— Какая ты худенькая, — сказала Мэй, отстранив Хейвен и смерив ее взглядом с головы до ног. — Ты словно бы несколько месяцев голодала.
— Я ее потому и привез сюда, — усмехнулся Бью. — Подумал: кто ее лучше вас сумеет откормить.
— Хочешь зайти, Бью? — предложила Мэй. — Я только что пожарила курицу.
— Нет, спасибо, мэм, — отказался Бью. — Мне не терпится повидаться с отцом.
— Наверняка он тобой ужасно гордится, — с улыбкой проговорила Мэй. — Поедешь в Вандербилт, у тебя будет стипендия и все прочее… Ну а ему придется научиться обходиться без тебя.