— Стены и столы покрашены, стулья отремонтированы, новые плакаты на прошлой неделе переписали.
Генерал уперся тяжелым взглядом в капитана, как на пустое место, и смотрел, словно, не понимал, что пытается объяснить ему этот никчемный человечек.
— Подполковник! — обратился Никулин к начальнику политотдела. — Даю две недели, нет — неделю, на полное переоформление наглядной агитации. Вам ясно?
— Так точно! — подобострастно ответил Орлович.
— Мне приказ не ясен, — буркнул Громобоев.
— А, Вас, капитан Громыхалов…
— Громобоев, — поправил генерала Эдик.
— Какая разница, да хоть Громодуев! А если приказ будет не выполнен, громыхнешь с должности. Я тебе так громовдую!
— Не Вы назначали меня, — буркнул Эдик, — не Вам и…
— А я сниму! — заверил Эдика красномордый генерал. — Поверь! Каков наглец! Неделя срока и ни днём больше! Полетишь с должности под фанфары и с барабанным боем!
Генерал хотел было еще раз ткнуть Громобоева в грудь, но передумал упирать пальцем в боевые орденские колодки, и чуть сместив направление, ткнул в пуговицу кителя.
На Эдика внезапно нахлынуло, сердце бешено заколотилось и в висках запульсировала кровь, его переполнило желание дать в морду, с размаху, с оттягом, завалить на пол и запинать этого мордатого и холеного начальника, брызгающего слюной. В мозгу промелькнула шальная мысль:
«Эх, справиться с таким кабаном в честном поединке было бы нелегко, и если по-честному, то практически совсем не реально, но если неожиданно ударить хорошенько коленом по яйцам, и одновременно врезать справа с короткого замаха кулаком по носу, да подсечкой свалить с ног, то может быть, всё получится. Но, пожалуй, за мордобой, за драку с генералом, судом чести офицеров не отделаешься — наверняка посадят!»
Эдик подавил внезапно нахлынувшее желание и лишь крепче сжал кулаки.
«А если просто послать на….? Беззлобно, как само собой разумеющее? Сказать небрежно: да пошёл ты… И всё. И самому почти сразу пойти тоже, или куда-нибудь подальше, например, обратно в Афган! Ах, досада, война для полка завершена, недавно вывели в Термез родной горнострелковый, возвращаться-то уже некуда… Но можно просто послать, хлопнуть дверью и уйти на гражданку, правда выслугу на пенсию жалко, ведь осталось всего несколько лет потерпеть этот дурдом…»
Генерал не был ясновидящим, потому не мог прочитать мыслей и заметить нахлынувших чувств распекаемого им капитана и продолжал яростно бушевать.
— Исполнять! Немедленно! Подполковник Орлович, оставайтесь и работайте, можете меня не провожать! — рыкнул генерал в сторону начальника политотдела, хлопнул дверью, и громко топая каблуками сапог, покинул казарму.