— До этого никому дела нет! — сухо сказала Фроська, отпихивая кота, который вздумал тереться о ногу мордой, вымоченной в молоке. — Брысь, кошлатый!
Комендантша засуетилась, торопливо расчистила стол, заваленный всяким барахлом. Перед самоваром поставила уже знакомые Фроське замызганные чашки. Правда, в очках-то она разглядела, наконец, какие они грязные, и, охнув, бросилась за полотенцем.
Когда старуха сдёрнула со стены вафельное полотенце, у Фроськи удивлённо обмерло сердце: под полотенцем, оказывается, висел телефон — аккуратная деревянная коробка с блестящими штучками — точно такой она видела утром в сельсовете!
— Да ты садись, садись! Чай-то с сахаром будешь пить али с вареньем? — тараторила комендантша, обхаживая Фроську, как какую-нибудь желанную гостью — близкую родственницу.
Кержачка, поняла Фроська, наверняка беспоповка-федосеевка. Здесь в Черемше у них и моленная была когда-то, а черемшанские мужики, помнится, бадьи с мёдом привозили в Авдотьину пустынь, для даров. Не проговориться бы, что беглая монашка… Упаси господь!
Отвечала односложно, дескать, верую — сама по себе, и живу сама по себе. А что касательно общин кержацких, про то не ведаю. Теперь вот работать пошла, в люди выходить надобно — такая нынче жизнь.
— И то верно, моя хорошая, — поддакнула комендантша. — Твоё дело известное, молодое. А что бога не забываешь, Ефросинья, — великая на тебя благодать сойдёт со временем. Трудно будет, так я тебя с хорошими людьми сведу, однодумцами. Как пожелаешь.
— Нет, — мотнула головой Фроська. — Этого не надо. Я же сказала: живу сама по себе.
— Ну, как знаешь. Уж я-то всегда помогу, заместо матери родной стану. Зови меня Ипатьевной, слышь-ка.
— Ладно, — кивнула Фроська, наливая себе вторую чашку из самовара. — Мне покуда помощь не требуется. Вот только просьбу к тебе имею, Ипатьевна… Насчёт этой коробки, телефона, стало быть. Поговорить по ней можно?
— А почему же — конечно, можно, — старуха удивлённо поджала губы. — А с кем говорить собираешься?
— Да есть тут сродственник… Дальний, по матери.
Фроська подошла к телефону, оглядела, осторожно сняла с крючка трубку с двумя блестящими чашками; внутри что-то тоненько звякнуло.
— Как с ней говорить-то, Ипатьевна? Растолкуй.
Комендантша показала: сперва крути вот эту ручку, опосля снимай трубку, прикладывай к уху и говори "але", чтобы, значит, тебя там услыхали. Ну, а дальше…
— Дальше я сама знаю. Спасибо! — нетерпеливо перебила Фроська, шмыгнула в затруднении носом. — Слышь-ка, Ипатьевна… У тебя, вон, гляди, коты на двор просятся, двери скребут. Поди, приспичило им?