Добравшись до кресла, с наслаждением уселась, вытянув ноги. Нет, все-таки верховая езда — не моя стихия. Не первый раз в седле сидела, а бедра и задница все равно болели. И поясницу немного ломило.
Домашние столпились вокруг меня, тараща глаза. Любопытные слуги держались поодаль, поближе к дверям, и смотрели как на заморскую диковину, словно у меня вдруг выросли три рога и длинный хвост. Я тоже с интересом и удивлением рассматривала двух девушек. Если не ошибаюсь, это погодки Янка и Ланка. Одной должно быть семнадцать, а другой около шестнадцати. Они в детстве были похожи как близняшки, так что сейчас, восемь лет спустя, оказалось тяжеловато сразу определить, кто из них кто.
— Ты — Ланка? — ткнула я наугад пальцем в одну, повыше.
— Не-а, — девушка качнула головой. — Я — Янка.
— Да ты что! Была же самая мелкая, от земли не видать!
— Вытянулась! — с гордостью заявила девушка. — И все, что надо, округлилось, — она продемонстрировала аппетитную грудь. Эх, была бы у меня такая шикарная фигура — в пехоте ко мне мужики по-другому относились бы. Хотя кто знает. Прошлого не вернуть, но я бы не согласилась вычеркнуть ни одного дня.
— Красавица! Совсем невеста…
— Невеста. — Янка вздернула носик. — И жених уже есть!
Я залюбовалась сестрами. Про двух других спрашивать не стала — и так понятно, что они давно замужем.
— Что у тебя с ногой? — Мама заметила, что я как-то странно пристроила правую, не спеша сгибать ее в колене. — Повредила?
— Давно уже. Да ты не бойся, там уже нечему болеть.
— А то смотри, я ключнице скажу, она такой отвар из бодяги делает — приложишь на ночь, замотаешь как следует, к утру все как рукой снимет!
— Спасибо, мама, уже ничего не надо.
— Да, а вдруг нарыв?
— Нарыв был, — вздохнула я, понимая, что чем раньше все расскажу, тем будет проще. — Как раз на ступне. Туда стрела попала…
— Ой! — хором воскликнули сестренки. — Настоящая? Железная?
— Да. Насквозь ногу пробила. Вместе с сапогом.
— Так надо было промыть и бальзам какой-нибудь приложить. И ты теперь из-за этого хромаешь?
— Почти, мама… — я собралась с духом. — Нет у меня больше ноги.
— Это как — нет? А куда же она…
Вместо ответа я наклонилась, задрала штанину и отстегнула подаренный князем протез. Прислонила к креслу вместе с натянутым на него сапогом. Задержала дыхание, пережидая воцарившуюся в зале тишину и не глядя на лица родных. Я и так знала, что там увижу — боль, брезгливую жалость, тайное превосходство — вот, мол, а у меня такого нет… Что, удивлены? Это похлеще рогов и хвоста будет! В Пустополье давно привыкла к таким взглядам. Были там и другие, кому мое увечье не мешало. А здесь придется все начинать сначала.