Поздно вечером зазвонил телефон. Я уже не дергалась и не вздрагивала, когда он звонил. Знала, что не Захар. Кислицин отучил меня от своих звонков.
Звонил Лева.
– Привет, соседка. Чем занимаешься?
– Бродского читаю. Слушай, у него в стихах так много пространства. Просто сплошной космос!
Все вокруг нас ограниченно. Включая пространство. А у Бродского – нет. У него оно бесконечное. У него в стихах весь мир, даже если он пишет об одном городе или деревне. Весь мир, вся вселенная, и время у него тоже вселенная. Я ни за что так не смогу писать, ни за что. Стихи у меня вообще стухли. Вот последний, навеянный, кстати, тем же Иосифом:
Время больше пространства.
Пространство – вещь.
Время же, в сущности,
Мысль о вещи.
Жизнь – форма времени.
Карп и лещ – сгустки его,
Сгустки времени и похлеще:
Морская волна и твердь
Суши. Сгусток времени даже
Вчера написала. Что это? Разве стихи? Бред сивой кобылы.
– А играет у тебя что? – спросил Лев.
– Догадайся с трех раз.
– Я с первого догадаюсь. Цой.
– Молодец.
– А у него как с пространством?
– О, у него и пространство и время – все есть.
– Надо мне его послушать внимательно.
– Послушай. Можешь зайти за диском.
– Ага, хорошо. Не сегодня. Слушай, Ветка, чего звоню-то. Я тут в местной газете вычитал – у вас в театре «Севильский цирюльник» поставили. Сходим?
– Ты меня приглашаешь?
– А почему нет? Конечно!
В первый раз парень пригласил меня в театр, понимаете, да?
– Хорошо, конечно, сходим!
– Слушай, прости за вопрос. У тебя, наверное, и юбка имеется?
– Представь себе, да.
– И туфли?
– И туфли.
Я сразу вспомнила и юбку, и туфли, довольно-таки старушечьи, которые мне мама купила для школы. Нет, у меня были и другие юбки, и платья были, разумеется, не такая я, в самом деле, Золушка. Все было… но вот беда – я из всего выросла, а мама боялась покупать мне что-либо без моего разрешения, а самой мне было не нужно!
– Наденешь это в театр? Что ты ходишь, как эта… как готка, в черном всегда?
Надеть на себя вот это барахло – юбку и туфли? Мне в черных джинсах уютно! Джинсы – это мой стиль. У меня их несколько. И свитеров всяких, водолазок, футболок с рукавами и без – миллион. А кроссовок и кед – два миллиона.
– Я не люблю юбки.
– В театр в джинсах не пустят. Нет, пустят, конечно, но мне бы хотелось…
– Ладно, Лев, я эту проблему решу.
– О’кей!
Бросив трубку, я тут же полезла в шкаф и все, что нужно, отыскала. Нашлась и красная нарядная блузка с вырезом спереди и рюшами, как в чешуе, мама купила ее на вырост, и вот я выросла, наконец. Напялила нелюбимые колготки. Придирчиво взглянула на себя в зеркало.