В общем и целом, прогулка улицами родного города не доставила Нике радости. Описав большой круг от библиотеки через бульвар, в сторону базара, мимо барахолки и загаженного сквера, и свернув к пешеходной Михайловской улице, Ника собралась было возвращаться домой, когда на нее налетел какой-то парень и чуть не сбил с ног.
— Ох, простите ради бога! — засуетился он, поддерживая Нику под оба локтя. — Я дико извиняюсь, просто тысяча извинений, задумался о своем, и вот — на тебе…
Рассыпаясь в извинениях, парень продолжал держать ее под локоть. В правой руке у него был портфель, и портфель это больно упирался Нике в ребра. Не отпустит, решила Ника, заеду коленом. Позиция самая подходящая.
— Ника?! — вдруг перебил сам себя парень. — Ника Загорская? Ты? В Житомире?!
Ника внимательно вгляделась в него. Дорогой галстук, дешевый костюм. Короткий кожаный плащ. Остроносые туфли. Гладенькое, ухоженное лицо. Темные волосы, хорошая стрижка. Ничего даже близко знакомого… хотя… если добавить чуточку прыщей, а волосы сделать сальными… и накинуть килограмм эдак десять…
— Белкин? — неуверенно уточнила Ника, и парень расплылся в широкой голливудской улыбке.
— Ну, теперь я тебя точно не отпущу, — заявил он. — Пошли на кофе!
— А что я? Я нормально живу, — сказал Белкин. — Как все. Это вы там по столицам да по заграницам…
— Что — мы? — спросила Ника.
— Занимаетесь творческой самореализацией и живете насыщенной жизнью, — с легким сарказмом ответил Белкин. — А у нас в провинции все по-старому. Тише едешь — дальше будешь, ну и так далее. У нас все всегда нормально, все по-старому, все как всегда.
— И тебе это нравится?
— Меня от этого тошнит, — признался Белкин с отвращением. — Но деваться-то некуда…
Ника рассмеялась.
— Не прибедняйся, Белкин. Ты всегда был… как это? Нонконформистом, вот.
— Да уж, — польщено ухмыльнулся Белкин. — Помнишь историю с журналом?
— Так это был ты?!
— А то кто же…
Тут они уже оба рассмеялись. Ника и сама не ожидала, что ей будет действительно приятно вот так вот сидеть с человеком, которого она не видела двенадцать лет, и вспоминать былые школьные деньки. Белкин даже пытался ухаживать за ней в восьмом и девятом классах, пока она не отшила его самым недвусмысленным образом. Потом он старался с ней «просто дружить», видимо, все еще на что-то надеясь. Мальчик он был странный, со своими мухами в голове. Класса до седьмого учился на одни пятерки, шел на медаль, а потом его перемкнуло. Длинные волосы, перекуры на переменках, футболки с «Арией», прогулы, хамство учителям и — вершина подросткового бунта — похищение и уничтожение классного журнала (был под следствием, но доказательств не нашли). Все эти выкрутасы не произвели тогда на Нику должного впечатления… Она вообще мало внимания обращала на одноклассников, за что ее считали высокомерной сучкой.