— Держи, — Хрущ протянул ему телефон и сим-карту. — Включи и держи при себе всегда, даже на толчке.
Тут вернулся Макар из кухни. Морда у него была перемазана чем-то жирным.
— Пацаны, — прошептал он. — Там холодильник… Там столько хавчика!
Глаза у него возбужденно блестели. Пожрать Макар любил.
— Это тебе, — Хрущ одарил второго подчиненного телефоном. — А это, — он сгреб все три пачки и сунул в карман, — нам. Поделим потом.
— А почему не сейчас? — взвился Свисток.
— Сперва работа, потом бабло, — отрезал Хрущ.
— А шо за работа? — спросил Макар.
— Вот наша работа, — Хрущ ткнул пальцем в бумажный сверток.
Внутри были маленький, но толстенький фотоальбом и конверт из плотной желтой бумаги.
Макар вытер жирные пальцы об штаны и открыл альбом. Вместо фоток в прозрачные кармашки были заправлены листики тонкой бумаги с закорючками. Под закорючкой — адрес, дата и время.
— Оба-на, — удивился Свисток. — Это ж руны. Я их видел. Гамеса была такая, про викингов…
— Разбирайте мел, пацаны, — сказал Хрущ. — Тут их больше сотни. И по червонцу за штуку.
— А в конверте что? — Свисток проявил любопытство.
— Бонус, — ухмыльнулся Хрущ, вытряхивая из конверта две фотографии. На одной был незнакомый крендель возле белого «Ланоса», а на другой — патлатый щенок-неформал, который удрал от них на Польском бульваре в тот самый вечер, когда подкатил Тухлый. — Я ж всегда говорил: Земля — она круглая…
2
За минувшие сутки Марина трижды — трижды!!! — была на грани смерти. Ну ладно, раз, ну пусть даже два раза подряд можно было бы счесть совпадением. Но три?!
Первый — в библиотеке. В понедельник с самого утра директорша собрала всех у себя в кабинете «на планерку», и ни с того, ни с сего устроила разнос, плавно переходящий в истерику. Старая дура визжала так, будто самоубийство Чаплыгина было на совести нерадивых библиотекарей. Экспозицию приказала немедленно свернуть, библиотеку закрыть на санитарный день, устроить генеральную уборку на всех этажах и во всех кабинетах, а самое главное — оказать всемерное содействие рабочим, устранявшим следы последнего кунштюка покойного Глеба Эрнестовича. Тот, перед тем, как повеситься, обляпал половину собственных картин кровью, как показала экспертиза — свиной…
Чем служащие библиотеки, преимущественно — женщины от сорока пяти и старше — могли помочь двум угрюмым малярам, замазывавшим потеки крови на стенах, директорша не уточнила. У одного из рабочих была жуткая заячья губа, и несло от него вчерашним перегаром и вонючими носками. Именно этот урод и опрокинул жестянку со «Снежкой» с верхней ступеньки стремянки. Трехлитровая металлическая банка упала в лестничный пролет и жахнула об пол в двадцати сантиметрах от Марины.