— У меня кое-что есть, — сказали тогда МагДа. — Саутель уже несколько недель собирает кое-какие прототипы.
— Усилители.
— У нас уже есть волонтёры. Мы готовы начать.
Оказывается, секретный план был не у нас одних.
Они создавали запас, чтобы воспользоваться им против Кела, или ЭзКела, чья сила была в их уникальности. Таким образом, моё с Бреном предательство и предательство МагДа дополнили друг друга. Скайл не оборвал наш сюжет. Убийство Кела мало что изменило.
Первыми в добровольцы попросились расколотые повороты, им выбрили головы, имплантировали в них розетки, подключили к ним усилители, похожие на когтистые тиары, связанные с обручами, а затем велели осиротевшему после выстрела Эзу, Руковси, почитать с ними и поговорить. Лот стала первой, кто взялся за это при живом двойнике, Чар.
Не все решаются на такое, но многие послы отключили свои обручи. Они больше не уравниваются. И редко говорят на Языке. Случая нет. По-моему, не все они терпеть не могут друг друга. Брен со мной не согласен, но я отвечаю ему, что он может судить только по себе, и это вполне естественно.
Джоэла Руковси мы охраняем, потому что нам ещё нужна его чудная эмпатическая башка, но, думаю, и это со временем пройдёт. Найдутся другие, как он. А пока мы используем его на всю катушку и создаём многочасовой запас наркозаписей. Теперь мы можем позволить себе щедрость к зависимым экзотам.
Городов теперь два — один для зависимых, другой для всех остальных, — и они вежливо взаимодействуют. У абсурдов и новослышащих куда больше общего друг с другом, чем с оратеями. Слух тут ни при чём: абсурды и новые одинаково мыслят.
Испанец на каждом шагу обменивается любезностями с ариекаями, терранцами и обескрыленными, пользуясь тачпэдами, которые они носят с собой: наш, терратехнический вклад в процесс обновления. Я, словно маленький ариекай, учусь читать и писать их размашистые каракули. Кстати, теперь, едва ариекайская молодь достигает третьего возраста, их при помощи довольно жёсткой методики отучают от присущих им инстинктов. Между животным возрастом и сознательностью им оставляют несколько пороговых дней чистого Языка, когда слово есть означаемое и означающее, а ложь немыслима. Потом все молодые новые ариекаи узнают, что их город не всегда был таким, как сейчас, но вообразить его иным они уже не в силах.
Среди тех, кто не может отучить себя от Языка, многие выбирают оглушение, зная, что это их излечит и что от этого они не перестанут говорить и думать, как считали когда-то. Другие, как Руфтоп, готовятся к уходу. Мы никогда не будем посещать их автаркические общины. Их не будет связывать с городом трубопровод. Мы дадим им с собой огромное количество чипов, достаточное, чтобы продержаться очень долго. Там изгнанники будут изживать свою зависимость и растить новое поколение, которое никогда не услышит их чипов, а когда вырастет, то будет говорить на Языке, чистом и свободном. Людям — переносчикам инфекции — вход в их город будет закрыт навсегда: город, в котором теперь говорят иначе, тоже будет табу. В будущем послами между городом и их поселениями станут не люди, а новые ариекаи.